Наталья Гончарова - Провинциальная история

искуплю, ну и, конечно же, мое почтение! — и с этими словами театрально поклонился, не слишком, правда, низко, чтобы не свалиться с лошади и окончательно не оконфузиться перед дамами.

Ах, если б тот конь мог говорить. То он бы непременно поведал, что везет он не хозяина, а некоего господина, хоть и славного, не незнакомого, и едва ли умеющего обращаться с лошадьми. А потому прогулка по парку превратилась для обоих не в приятную прогулку, а в непрерывную борьбу, между неумелым всадником и дерзким, воспитанным не слишком, но восхитительно прекрасным светло-каштановым конем.

Татьяна Федоровна сердито посмотрела на всадника.

Что ж, прекрасен, спору нет. И конь, и всадник в цвет каурого коня, с роскошной золотистой шевелюрой, — подумала Татьяна Федоровна, едва ли в силах скрыть свое восхищение. Она инстинктивно повернулась к своей подруге, и, увидев как та, с не меньшим восхищением смотрит на незнакомца, едва ли не открыв рот, внимая каждое сказанное им слово, как бы глупо оно не звучало, разозлилась. Ибо картина была такова, что сродни зеркалу. И зрелище сие ей не понравилось, и даже отвратило.

Взяв себя в руки, она уже серьезно произнесла: — Мы, конечно же, принимаем ваши извинения, но вы должны быть осмотрительнее впредь. Лишь Божьим чудом, мы не пострадали.

И уже намереваясь дать знак извозчику рукой, чтоб разъезжались, та, властно подняла указательный палец вверх, как вдруг, молодой человек, словно не слыша и не видя происходящего, стремясь любой ценой задержать процессию, как ни в чем не бывало, вдруг, быстро заговорил:

— Я ведь и не представился! Запамятовал! Петр Константинович Синицын. К вашим услугам. И вот ведь не задача, я верхом, вы в бричке, и не подать руки! Ей Богу, вот ведь упущенье. Может быть, пройдемся? А парк, то парк, чудо, благодать и тишина… — сладко пропел он, и сентиментально посмотрел вдаль, а затем томно взглянул на барышень.

Видя, что подруга уже почти согласна, Татьяна Федоровна неожиданно почувствовала такое смущение и такой стыд, и за подругу, и за себя, но прежде всего за себя, ибо испытывала те же чувства, а то и большие, что и она, и, не желая поддаваться легковерности и безрассудству, резко ответила:

— Нет, благодарю, всего хорошего! Антип! Езжай! Не занимай дорогу!

И бричка укатила вдаль.

Петр Константинович Синицын с тоской посмотрел в сторону уезжающих дам, пока те не растворились в зелени парковой листвы, и очень громко чертыхнулся, чем напугал несчастного уставшего коня.

— Вот ведь болван, вот остолоп, отправлю на конюшню, на скотный двор! — бранился Петр Константинович Синицын. Но не себя, конечно же, ругал он, а бедного слугу, что раздобыл такого дерзкого, строптивого коня. Кто ж сам себя ругать то будет, когда всегда есть человек, на которого с легкой совестью можно возложить ответственность за свои неудачи и ошибки. А если даже такого человека нет, его следует раздобыть, ибо муки собственной никчемности воистину невыносимы.

— И надо же так было опозориться при дамах! — горько воскликнул Синицын.

Ведь он хотел подъехать к ним гордо, гарцуя на прекрасном жеребце, а тот его понес прямо на бричку. Он уж и так, и эдак, и хорошо хотя бы, что вовсе не свалился с этого негодного коня.

Но самое ужасное в этой ситуации было то, что все что говорили о Татьяне Федоровне Гаврон — чистая правда. И он сейчас говорил не о внешности, ибо в суматохе и волненье, не успел толком и разглядеть ее.

Запомнил он только сурово сдвинутые брови и недовольство, и высокомерие, и властный голос, будто генерала на параде, и как она неласково смотрела.

— Мда, уж, задачка будет не из легких. Надо будет что-нибудь придумать, но только уж теперь без декораций, и без живого реквизита, — и он недовольно покосился на своего коня, который по неведомый причине, после всего учиненного им переполоха, отчего-то, теперь был и смирен, и покладист, и покорен.

— Без лишнего вступления, знакомство, встреча, лицом к лицу, наедине, уж в этом ему равных нет, — подумал Синицын и с довольной улыбкой направил лошадь обратно в свое именье, хотя, своим назвать его уже едва было возможным, поскольку срок оплаты закладных близился стремительно и беспощадно.

К тому времени, когда Татьяна Федоровна прибыла домой, батюшка уже был на дома и даже успел начать ужинать без нее.

— Что-то вы папенька сегодня раньше обычного?! — весело воскликнула Татьяна, радостно обняв и поцеловав отца, после --">