Анастасия Ивановна Кравец - Волчье логово

но вышло иначе… Я живу сегодня, поэтому произведение неизбежно должно было наполниться драматическим третьим фоном, который будет кричать о проблемах нашей жизни сквозь раскрашенные маски ушедших эпох… Об этом я не скажу больше ничего. Драмы наших дней читатель без труда сможет узнать сам…

Единственное, что, пожалуй, стоит пояснить: в споре культур, представленных в книге, я остаюсь беспристрастной. Я не придерживаюсь никаких религиозных взглядов (хотя у меня есть собственная система ценностей, в какой-то мере заменяющая их), и категории той или иной религии зачастую написаны с большой буквы только, чтобы показать их место в сознании моих персонажей, но не в сознании автора. На самом деле, спор и противостояние культур не приносят никакого положительного результата. Прошу помнить, что я не веду никаких теологических дискуссий. Это не имеет для меня значения. Значение имеет описанное мной поведение людей.

Й. Хёйзинга писал, что культура возникает в тесной связи с игровым элементом. Он не верил в то, что авторы готических романов могли быть вполне серьезны, описывая свои наивные ужасы. Я тоже не верю в это.

Несомненно, мрачный антураж готической и романтической литературы в наши дни способен вызвать скорее снисходительные улыбки и веселый смех, чем настоящий страх. Все эти окровавленные кинжалы, виселицы, сверкающие взоры и роковые проклятья стали не больше, чем безнадежно устаревшим и покрытым пылью забвения литературным хламом. Но кто из нас хотя бы однажды не испытывал подлинной боли, читая о тяжелом безумии Франца, мучительной пытке Эсмеральды, бредовых видениях архидьякона или неприкаянных призраках Грозового перевала?.. Да, они оставили нам нечто большее, чем все эти наивные ужасы сырых подземелий и кошмарных снов. Нечто ранящее и настоящее… Быть может, что-то такое, чего современная литература оставить не сможет…

Моя история начиналась как забавная и не имеющая большого значения литературная игра с символами и смыслами. Но с какого-то момента все пошло не так… Я задумалась о серьезных и тяжелых вопросах, и страницы сами собой наполнились живой и самой настоящей болью…

15 августа 2015 г.

I. Путники

Грозовой Перевал – так именуется жилище мистера Хитклифа. Эпитет «грозовой» указывает на те атмосферные явления, от ярости которых дом, стоя на юру, нисколько не защищен в непогоду. Впрочем, здесь, на высоте, должно быть и во всякое время изрядно прохватывает ветром. О силе норда, овевающего взморье, можно судить по чрезмерному наклону малорослых елей подле дома и по череде чахлого терновника, ветви которого тянутся все в одну сторону, словно выпрашивая милостыню у солнца.

Эмили Бронте «Грозовой Перевал»

Мы в Трансильвании, а Трансильвания – это не Англия. Наши обычаи не те, что у вас, и многое здесь вам покажется странным.

Брэм Стокер «Дракула»

Где-то на окраине графства Эно, которое фламандцы называли Геннегау, раскинулась обширная, серая равнина. Ее пересекала длинная извилистая дорога, больше похожая на заброшенную тропинку. По этой дороге, убегавшей в сторону епископства Льежского, одиноко брели два путника. Используя выражения хронистов того времени, можно сказать, что это происходило в год Милости 1323, через две или три недели после Дня Всех Святых.

Бледный осенний день медленно догорал. Не успело солнце закатиться, как его алые лучи уже скрылись за громадами тяжелых туч, набежавших с севера. Тучи сталкивались, разбегались, принимая один за другим все более причудливые образы: то рыцаря с развевающимся на ветру плюмажем, то руин старого покинутого замка, то корабля, гонимого бурными волнами… Казалось, будто они стремительно пожирают светлую часть небосвода. Поднялся холодный и резкий ветер, который больно хлестал в лицо запоздалым путешественникам, развевал их плащи и норовил сбросить капюшоны.

В стремительно сгущающихся сумерках место казалось еще более диким и пустынным, чем было на самом деле. Лишь черные и одинокие силуэты голых деревьев слабо вырисовывались на горизонте.

Удивительно, но, несмотря на непогоду и на поздний час, у пешеходов не было ни фонаря, ни другого светильника, лучи которого могли бы разогнать мглу и ночные страхи. Они шли медленно, как будто вовсе и неспешили поскорей добраться до цели своего пути.

Человек, который шел впереди, и, должно быть, являлся проводником, был уже немолод. Он был облачен в широкую черную монашескую --">