Вирджиния Браун - Мой властелин

брату они вскоре понадобятся.

Зак наконец поднял голову и взглянул на мать. В его глазах не было злости, только растерянность и боль, ранившие ее сильнее, чем могли бы ранить любые слова. Из раны на щеке брызнула кровь.

— Я не понимаю, — сказал он тихо, равнодушным тоном, к которому она привыкла. — Я просто не понимаю.

С болью в сердце Эмилия повела его мимо мужа и остановилась, услышав резкий голос Майлза.

— Я не хочу, чтобы этот бастард-метис оставался здесь даже на день. Я видеть его не могу.

Эмилия почувствовала, что мальчик замер, и поняла, что пришло время сказать ему правду и признать правду самой.

— Почему ты мне не сказала? — Бледность залила смуглое лицо Зака в тот момент, когда он укоризненно взглянул на мать.

— Все эти годы… Я не была уверена, Закари. И твой о… Дэниел. Мы оба надеялись, что ты… ты — его ребенок. — Голос Эмилии дрогнул.

— Значит, мой настоящий отец какой-то команчи из Нью-Мексико, проклятый изменник, который похитил тебя и… и… о Боже!

Зак не мог продолжать. Боль пронзила его насквозь. Он сделал глубокий вдох, чтобы восстановить дыхание.

— Теперь я понимаю, почему па… Дэниел ненавидит меня, — сказал он, помолчав.

— С годами, — проговорила Эмилия, — становилось все очевиднее, что ты не его сын. В детстве у тебя были голубые глаза и темные волосы, как у меня. Мы молились, чтобы ты оказался его ребенком.

— Расскажи мне о нем, — попросил Зак.

Эмилия сразу поняла, кого он имеет в виду.

— Тогда он жил на территории Нью-Мексико. Губернатор Луизианы передал в дар моему отцу землю, а тот подарил ее нам с Дэниелом на свадьбу. Людей здесь жило немного, иногда совершали набеги индейцы. Когда твоему брату было всего несколько месяцев, к нам приехал за мясом один команчи. Я как раз отправилась на верховую прогулку. Он видел меня и до этого, и я всегда чувствовала на себе его взгляд.

Эмилия замолчала и взглянула на свои изящные руки, сложенные на коленях. Эти руки ласкали его, когда он был маленьким, утешали. Лампа, стоявшая на столе, мигнула, когда за стенами каркасного домика сгустились тени. Смеркалось.

Слушая рассказ матери о том, как в тот день ее похитил молодой команчи и сделал своей женой, Зак многое понял. У отца и брата были светлая кожа и светлые волосы, а у матери — темно-каштановые волосы, голубые глаза и бледная кожа. У Зака волосы были темнее и жестче, а кожа приобретала под солнцем темно-бронзовый оттенок. Поразмыслив, Зак решил, что оставаться ему в этом доме нельзя. Дэниел ненавидел его лютой ненавистью.

— Я должен уйти, — сказал Зак, когда мать закончила свой рассказ.

— Уйти… куда? — прошептала она с болью в голосе. — Как же ты будешь жить? Ты ведь совсем юный.

— Не знаю куда. У меня есть винтовка, я хорошо стреляю. Не пропаду.

Каждое слово давалось Заку с трудом. Эмилия закрыла лицо ладонями.

— Все будет хорошо, мама, — мягко произнес он. Впервые в голосе его прозвучали эмоции. — Я не могу здесь остаться, ты это сама понимаешь.

Эмилия Баннинг Майлз поднялась со стула так медленно, будто только что постарела на двадцать лет. Она подошла к горке вишневого дерева, которую привезла из Англии, открыла ящик, порылась в нем, достала матерчатый узел и повернулась к сыну:

— Он дал это мне, прежде чем отпустить. Сказал, что я была ему хорошей женой. — Ее губы тронула легкая улыбка. — Думаю, он любил меня. По-своему. Но Дэниел поднял на ноги большую часть Нью-Мексико, солдаты были совсем близко, он не хотел подвергать свое племя опасности, боялся, что они попадут в плен к бледнолицым. Я вернулась к Дэниелу. Он настоял на том, чтобы мы продали землю и уехали в Техас. Я была беременна, но надеялась, что у меня родится сын Дэниела…

Она умолкла и отдала матерчатый сверток Заку.

— Это дал мне твой отец. Сказал, если он мне когда-нибудь понадобится, я должна буду показать этот сверток. Любой команчи, увидев его, проводит меня к нему. Возьми, может, он тебе пригодится.

Зак уехал той же ночью. Ярко светила полная луна, когда он рысью скакал по равнинам Техаса. Зак слышал, что такую луну называют луной команчи. Ну не ирония ли судьбы? Он считал, что в жизни есть некоторая справедливость.

Глава 1

Сирокко, Техас, 1871 год

Свадьба — веселье. Так, по крайней мере, казалось Деборе Гамильтон. И все же она устала на собственной свадьбе, через силу улыбалась и кивала всем собравшимся на большом свадебном приеме. Неудивительно, что Дебора устала. Подготовка к --">