Жаклин Мартен - Поцелуй меня, Катриона

изумленная публика, затаив дыхание, слушала ее дивное пение, в которое она вкладывала всю свою душу. После каждого номера раздавался восторженный гром аплодисментов.

Отдавая отчет всей греховности своих мыслей, девочка никак не могла понять, как это маму угораздило выйти замуж за ее отца. Бесспорно, он был очень хорош собой. Но как можно связывать свою судьбу с простым фермером, который к тому же всю жизнь просидел во Фридженти, если природа одарила тебя таким голосом и талантом. Мама выросла в городе, получила прекрасное образование, много путешествовала. Она пела на сцене, и каждый вечер восхищенная публика забрасывала ее цветами. В Англии ей даже довелось выступить перед королевой Викторией и ее супругом.

Молодую Элизабетту Бьянчи наперебой расхваливали даже самые строгие критики.

Катриона зачитывала до дыр подшивки старых газет с восторженными отзывами о ее концертах. Самой судьбой Элизабетте уготовано было стать одной из величайших певиц в мире, но вместо этого она стала синьорой Сильвано, променяв блистательную карьеру певицы на супружескую жизнь, а сцену – на кухню. Теперь ей было не до оперных арий! Основным ее репертуаром были колыбельные песни, которые приходилось петь своим малышам.

Назойливый и подлый голосок постоянно нашептывал Катрионе, что ее мать поступила как последняя простушка. Как она могла снизойти до замужества с Винченцо Сильвано, простым фермером из Фридженти!

Этим летом девочке исполнилось одиннадцать лет. Сразу же после окончания фестиваля она задала матери вопрос, который очень долго ее мучил.

Катриона застала мать на кухне в старых кожаных башмаках и свободном платье из набивного ситца. Ее прекрасные золотистые волосы были небрежно закручены на затылке узлом.

Прошлым вечером Элизабетта стояла на круглой сцене, построенной в самом центре огромного шатра, который специально натягивали на время фестиваля. На ней было шелковое платье лимонного цвета и такие же атласные туфельки. Она с трудом удерживала огромные букеты цветов. После первой арии раздались громкие аплодисменты, после второй – публика пришла в крайнее оживление, а когда Элизабетта исполнила арию из оперы Моцарта, все зрители переполненного зала встали и громкими криками стали требовать, чтобы она повторила ее на бис. К ним присоединились слушатели, которым не хватило места в шатре.

Элизабетта отдала букеты двум своим дочерям, Бьянке и Катрионе, а одну бархатистую розу – мужу, который сидел между ними. В тот вечер она пела, как никогда. Наконец Винченцо поднялся и, отчаянно жестикулируя, закричал: «Хватит! Она устала!»

Катриона пришла в ярость – отец умудрился испортить маме ее звездный час! Правда, в душе девочка отлично понимала, что мама вовсе не разделяет ее чувств по этому поводу, а скорее солидарна с отцом.

– О Боже! Бедные мои ноги! – Услышала она ее тихий стон.

Винченцо взял Бьянку на колени, а Элизабетта села на ее место.

– Посмотри-ка под стул, – прошептал Винченцо.

Вместе с матерью Катриона заглянула под стул: там стояли старые рабочие башмаки Элизабетты.

– Пресвятая Дева! – она посмотрела на мужа с такой благодарностью, будто он подарил ей бриллиантовое ожерелье. Тайком она сбросила атласные туфельки и зашнуровала огромные отвратительные башмаки.

Как мама могла сделать такое?! Было видно, что эти ужасные башмаки для нее гораздо милее изящных туфелек, так же, как ее теперешняя убогая жизнь была ей больше по душе, чем прежнее великолепие, с которым она каждый раз расставалась без малейшего сожаления.

Катриона с обидой подумала, что уважала бы мать гораздо больше, если бы та не выглядела такой безмятежно счастливой. Любой на ее месте просто обязан был испытывать горе по поводу столь бездарно загубленной жизни.

Когда на следующий день после фестиваля девочка, зайдя в кухню, увидела мать в обычном убогом виде, делавшим ее такой заурядной, но зато весело напевающей какую-то песенку, она не выдержала:

– Ах, мама! Посмотри на себя! А ведь только вчера ты была похожа на сказочную принцессу!

Элизабетта пожала плечами.

– Ну и что? В этой роли я чувствовала себя весьма неуютно, – ответила она, как бы поддразнивая дочь. – Корсет был зашнурован так туго, что я едва могла дышать, а надо было еще и петь! Подожди, пока придет твой черед, Катриона. Даже железная кольчуга причинила бы меньше страданий, чем этот корсет, одетый под платье. А моя замысловатая прическа! Я думала, --">