Жюльетта Бенцони - Флорентийка. Книги 1-4

непривычное…

Узкая улица Порт-Уш расширялась и вывела его на маленькую, пустынную площадь. Лавочки уже были закрыты или закрывались, а те редкие прохожие, что попадались на его пути, двигались так быстро, словно их кто-то преследовал. Все они двигались в одном направлении — в центр города, откуда доносился шум толпы. Люди явно спешили на какое-то сборище.

И вдруг послышался похоронный звон. Заунывные звуки производил самый высокий колокол церкви Сен-Жана, ближайшей от ворот.

Заинтригованный Франческо приблизился к одному из лучников охраны в шапке, отороченной куньим мехом.

— Можно ли спросить, мой друг? Что здесь происходит?

Куда направляются эти люди? Не бунт ли это?

Подняв латной рукавицей железную маску, человек какое-то время рассматривал богатого, элегантного путешественника.

— Если бы это был бунт, то ударили бы в набат, — заметил он. — Это похоронный звон!

— Я могу узнать похоронный звон, а вы так и не ответили на мой вопрос. Кто-то умер?

— Еще нет. Но скоро это произойдет. Недалеко отсюда, в Моримоне, состоится казнь. Именно на нее все и спешат, поторопитесь и вы, если не хотите пропустить….

— Я не любитель подобных зрелищ. Мое единственное желание — это как можно скорее попасть в гостиницу «Золотой Крест»…

— Кратчайшая дорога — через Моримон. В противном случае надо возвратиться назад и обогнуть большую часть крепостной стены, чтобы войти в Порт-Гийом. На вашем месте я бы выбрал прямой путь. Это не обычная казнь. Палач, мэтр Арни Синяр, готовится казнить благородных людей: брата и сестру. Кажется, они любили друг друга. Девушка хороша, как ангел… — со вздохом добавил солдат. Судя по всему, он очень хотел бы сейчас быть среди зрителей.

Бельтрами вынул из кошелька монету, которую на лету ловко поймал солдат, и жестом позвал Марино, помогавшего ему во всех путешествиях.

— Что будем делать?

— Лучше продвигаться вперед, сеньор Франческо. Не стоит делать круг, и люди и животные слишком устали.

— Без сомнения, ты прав. Идемте!

Через несколько минут маленькая группа добралась до юго-восточной стороны большой прямоугольной площади, где находилась резиденция Моримонского аббатства. Здесь же было и место казни Дижона.

Уже много раз Франческо пересекал эту площадь, обычно пустынную, стараясь не замечать зловещего устройства в ее центре: длинная платформа из дерева и камня с поперечной перекладиной поднималась на два метра над землей, на одном ее конце находилась виселица, на другом — колесо, а в центре — возвышающаяся над большим каменным крестом плаха.

Но сегодня солдаты охраны, горизонтально выставив протазаны , с трудом сдерживали людей, напирающих со всех сторон. Зрители находились повсюду: в окнах домов, на крышах, на Кармской мельнице, на галерее резиденции Моримонского аббатства.

Похоронный звон не прекращался. И когда наш флорентиец, мало интересовавшийся жестоким зрелищем и желавший как можно быстрее продолжить свой путь, попытался направить свою лошадь через толпу, то натолкнулся на злобное сопротивление. Зеваки, нещадно ругаясь, потребовали, чтобы он не мешал им смотреть и оставался на месте до тех пор, пока все не будет закончено….

— Но мне нет дела до казни! — вспылил Бельтрами. — Я хочу всего лишь продолжить путь. Дайте мне дорогу!

— Даже если бы мы хотели, то не смогли бы этого сделать, — воскликнула бойкая кумушка. — Уже везут приговоренных. Так что успокойся, красавчик, и дай нам посмотреть!

Когда показалась двухколесная тележка, по толпе пронесся громкий вздох. Солдаты вокруг повозки угрожающе выставили копья. Люди вытянули шеи, но вместо обычной брани и насмешек, сопровождающих приговоренных, на площади вдруг наступила мертвая тишина. Был слышен только звон колокола да скрип колес зловещей повозки. Стоявшая рядом с Франческо женщина осенила себя крестным знамением и сдавленным от волнения голосом прошептала:

— Святая Дева! Как они молоды! Как красивы!

Застывший на месте Франческо с состраданием смотрел на двух молодых людей, приближающихся к смерти. В самом деле, они были очень молоды: юноше не было и двадцати, а его спутнице семнадцать-восемнадцать. Они были так поразительно похожи, как поразительна была и их необычайная красота. Одно лицо с ясными, безупречными чертами, одинаковые серые глаза, та же гордая осанка и та же смелость. Оба твердо смотрели на высокий эшафот, --">