Сильвия Холлидей - Обручальное кольцо

неохотой сняла его с пальца.

Дома Пруденс никогда не расставалась с этой вещицей, и по ночам ей спалось спокойнее с кольцом на руке.

Встав коленями на убогую кровать, на которой девушки спали вдвоем, Пруденс приподняла дешевенький матрас, набитый ветошью и оческами шерсти, поцеловала подарок Джеми и положила его рядом с тощим мешочком, где хранились деньги. Это были все ее сбережения. Она нахмурилась, порылась в нем и вытащила несколько монеток.

– Сегодня надо купить побольше лент. Моряки любят дарить их своим подружкам.

Бетси согласно кивнула:

– Это точно. Все, как я говорила. Подарок в обмен на сокровище. Хочешь овладеть женщиной – преподнеси ей какую-нибудь безделушку. – Она вздохнула. – Ничего, дорогая. Не дуйся на меня. Лорд Джеми, конечно, любит тебя. А теперь скажи: ты вернешься домой, чтобы переодеться перед встречей с мистером Кроуном?

– Конечно. – И Пруденс указала на свои лохмотья. – Он ни за что не наймет меня в таком виде.

– Приходи к семи. Сегодня вечером мне придется повозиться с одним похотливым адвокатишкой.

– Значит, я буду спать в прихожей? – Пруденс скорчила гримаску.

Прихожая в крошечной мансарде одного из лондонских доходных домов, где жили подруги, была узкая, темная, и там плохо пахло. Поэтому Пруденс терпеть не могла, когда клиенты оставались на ночь.

– Нет, – успокоила ее Бетси. – Этот корабль попал в штиль. Оснащен-то он как надо, да вот паруса не стоят и маловато ветра! Больше часа не задержится. – Она запустила руку за корсаж и выудила оттуда шестипенсовик. – Вот тебе про запас. На карманные расходы. Купи корнуэльский пирог, чтобы не скучно было дожидаться, пока я закончу.

Пруденс спрятала монету в карман и пылко обняла Бетси.

– Что бы я без тебя делала?

Подруги спустились по лестнице и вышли на Шулейн. Здесь было много домов предварительного заключения. В них под присмотром бейлифов^[4] сидели должники, которым вскоре предстояло отправиться в центральную тюрьму. Убогие таверны и жалкие магазинчики придавали улице весьма неприглядный вид. Девушки быстро свернули за угол, миновали Флит-Маркет, задержавшись там на несколько минут, чтобы купить ленты, а потом распрощались возле Олд-Бейли-роуд. Бетси пошла в северную часть города – к Ньюгэйт-стрит и Чипсайду, где молодые щеголи рыскали в поисках легкой поживы. А Пруденс направилась к Темзе. Зловонные портовые запахи отравляли свежий утренний воздух. Даже в этот ранний час из таверн вырывались клубы табачного дыма и поднимались вверх до самых карнизов крыш, к которым в виде рекламы были подвешены пивные кружки. На каждом углу резко пахло рыбой: там во всю мочь орали лоточники, предлагая свой товар. В сточных канавах гнили дохлые собаки и крысы. Их трупы время от времени пожирали грязные, вонючие свиньи, бродившие по улицам. Приятным исключением были только кондитерские: оттуда шел вкусный аромат выпечки и хорошо прожаренного английского ростбифа. Приподняв юбки, Пруденс перешагнула через небольшую канавку, куда колбасники выкидывали зловонные отбросы своего товара, и с отвращением сморщила нос. Нет, ей был не по душе этот город – грязный и многолюдный.

Проходя мимо собора святого Павла, она задрала голову вверх. Толпы людей портят даже красоту этого великолепного сооружения: ведь его невозможно увидеть целиком. Пруденс вздохнула. Но папочка был бы рад взглянуть на собор, особенно на чудесные украшения внутри. За первым вздохом последовал второй. Со дня приезда в Лондон Пруденс только раз была в церкви. Однажды серым, дождливым деньком она прокралась в собор святого Павла, словно закосневшая во всех пороках грешница, которая не имеет права обращаться с мольбой к своему Создателю.

Миновав здание Таможни, Пруденс по Тауэрской лестнице спустилась на набережную. От августовской жары, нараставшей с каждой минутой, у нее кружилась голова. Лента, туго стянувшая грудь, мешала дышать.

В районе Пула – той части Темзы, которая простирается от Тауэрского моста до Лаймхауса, – кораблей 5ыло гораздо меньше, чем обычно. На фоне чистого голубого неба четко вырисовывались мачты двух крепеньких «купцов».^[5] Плоскодонное судно, нагруженное углем, несколько маленьких каботажных суденышек, три-четыре тендера,^[6] на которых перевозили провизию из доков, – ют и все. Зато набережная была запружена народом: носильщики, стражи порядка, торговцы сновали взад и вперед, словно пчелы в улье. Такие --">