Джоанна Борн - Тайна куртизанки

причинял ей боль.

Нет, ее не стошнит прямо на вечерний костюм Леблана. Ни в коем случае нельзя выдать свое отвращение.

Анник еще крепче прижалась к стене, пытаясь стать ничем. Она темнота. Пустота. Ее вообще нет. Конечно, это не подействовало, но хотя бы отвлекло внимание.

Наконец Леблан остановился.

– Позже я основательно займусь тобой.

Он последний раз причинил ей боль, так защемив ее рот большим и указательным пальцами, что она почувствовала на губах вкус крови.

– Пока ты меня не позабавила. – Он вдруг отпустил ее и, судя по звуку, взял лампу со стола. – Но позабавишь.

Дверь за ним захлопнулась. Удаляющиеся к лестнице шаги постепенно стихли.

– Свинья, – прошептала она закрытой двери, Анник слышала, как в противоположной стороне камеры шевелятся другие заключенные, английские шпионы, но было совсем темно, и они не могли ее видеть. Она вытерла рот ладонью и проглотила тошнотворную горечь, от которой першило в горле. Прикосновения Леблана были омерзительными, словно по ее телу ползали слизни.

Приведя одежду в порядок, она села на грязный пол. Это конец. Мучительный выбор, как поступить с доверенными ей планами Альбиона, был сделан. Все рассуждения и доводы ни к чему не привели. Леблан победил. Еще день или два она сможет ему противостоять, а потом он вырвет планы Альбиона из ее памяти, и одному Богу известно, чем все это кончится.

Ее наставник Вобан, ожидавший от нее известий в Нормандии, будет разочарован. Оставив за ней решение, как поступить с этими планами, он совсем не рассчитывал, что она передаст их Леблану. И вот она подвела и его, и всех.

Анник глубоко вздохнула. Как странно, что ей осталось всего несколько тысяч вдохов. Сорок тысяч? Пятьдесят? Возможно, она будет считать их потом, когда боль станет невыносимой.

Дважды в жизни она побывала в тюрьме и оба раза в совершенно ужасных обстоятельствах. Но в прошлый раз она хотя бы сидела не в подземелье и могла видеть, что происходит. Правда, тогда с ней была Маман. Она умерла при глупом стечении обстоятельств – произошел несчастный случай, который не убил бы даже собаку. Маман, Маман, она оставила ее одну на этой ужасной земле. Без всякой помощи и поддержки. И теперь – без надежды на будущее…

Ее отвлек хриплый голос, раздавшийся из темноты.

– Я бы встал, чтобы вежливо приветствовать вас. – Звякнула цепь. – Но я не имею такой возможности.

Анник настолько угнетало одиночество, что даже голос врага-англичанина она восприняла как дружеское рукопожатие.

– Грубости в последнее время у меня было слишком много.

– Похоже, вы очень раздражаете Леблана. – Он говорил по-французски без малейшего акцента.

– И вы тоже.

– Он не собирается оставлять никого из нас в живых.

– Вероятно.

Сняв ботинки, она скатала чулки, сунула их в рукав, чтобы не потерять в темноте, и снова обулась. Нельзя ходить босиком, даже в преддверии ада следует быть практичной.

– Докажем, что он не прав? Докажем вместе – вы и я? – Англичанин явно не примирился со смертью. Замечательно, хотя не особо реалистично. Вполне английский прагматизм. Тем не менее Анник не могла просто сидеть на полу и хныкать. Она – француженка, и ей по плечу встретить смерть так же храбро, как и этому англичанину. Кажется, честь французской подданной требовала от нее всегда держаться на плаву, а храбрость была своего рода монетой, которую она имела обыкновение подделывать. Кроме того, если сработает ее замысел, она может победить Леблана, бежать из замка и разделаться с планами Альбиона, которые принесли ей столько бед. Англичанин ждал ответа.

– Я с удовольствием и любым способом готова разочаровать Леблана, – сказала она, вставая с пола. – Вы знаете, где мы находимся? Я не могла определить, когда меня привезли сюда, но я очень надеюсь, что это замок в Гарше.

– Это действительно Гарше, помещение тайной полиции.

– Тогда хорошо. Я знаю это место.

– Что будет очень полезно, когда мы справимся с цепями и запертой дверью. Мы способны помочь друг другу.

– Всегда есть возможность.

– Можно быть союзниками.

Шпион тщательно выбирал слова, надеясь прельстить ее, сделать орудием в своих руках. Голос стал бархатным, но под его мягкостью чувствовались непреклонная решимость и гнев. Она прекрасно знала таких беспощадных и расчетливых людей.

Да, Леблан слишком много себе позволил, захватив британских агентов. По давнему обычаю ни французская, ни английская секретные --">