Эдна Уолтерс - Бессмертные

года и парнем, в которого я была влюблена, как мне казалось, всю свою жизнь. Мой лучший друг - Эрик Севилль.

А затем в мою жизнь ворвался на своем черном Харлее, сияя хулиганской улыбкой и яркими голубыми глазами, Торин Сент-Джеймс. Он с ног на голову перевернул мой мир, открыл те участки моей души, о которых я не подозревала, заставил пересмотреть мое отношение к жизни и любви. С ним я чувствовала себя самой красивой девушкой в мире. Центром его существования.

Однако стоило мне только распробовать на вкус прелесть любви, как все тут же рухнуло, словно карточный домик. Уничтожено существами настолько могущественными, что даже боги трясутся в их присутствии. Меня передернуло. Прошло две недели, но образы того вечера до сих пор преследуют меня во снах.

Двенадцать пловцов из моей школы погибли ужасной смертью. Для всего мира их убило разрядом молнии во время соревнований по плаванию. В СМИ это назвали несчастным случаем, но я знала правду. Эту молнию вызвали злые Норны.

Норны - богини судьбы в скандинавской мифологии, были реальны и настолько отморожены, насколько только возможно. Они блаженно проходят мимо, принося с собой бедствия, стихийные или вызванные человеком, ничуть не заботясь о жизнях, которые они разрушают. Хуже всего то, что я знала об их планах, но не остановила их. Не смогла остановить, хотя и пыталась. Валькирии, или в моем случае будущие Валькирии, не могут предотвратить смерть. У всего есть последствия.

Норны, в свою очередь, вершили судьбами богов и Смертных и творили, что хотели. Моя неповторимая, технически обделенная мама, может когда-то и могла спасти моих друзей по команде, но ее клубную карту Норны заблокировали, когда она влюбилась в моего Смертного отца и предпочла им его. Это случилось, когда она должна была стать хорошей Норной; хвала богам, не стала. Об этих пикантных подробностях из жизни моей мамы я узнала всего лишь две недели назад. Я все еще пыталась уложить это все у себя в голове. Сейчас меня больше занимала школа, друзья, которых я не видела две недели, и товарищи по плаванию, которые наблюдали за моими действиями отчаявшейся сумасшедшей во время тех соревнований.

Я все еще смотрела на спешащих школьников и пыталась собраться с духом: «Ты сможешь, Рейн. Кончай ныть и вытащи свою задницу из машины. Ты сможешь сделать это...Ты сможешь...»

Я резко выдохнула и открыла дверь.

К счастью защитных рун, которыми моя мама разрисовала всю машину, чтобы отвести от аварии, теперь уже не было. На этом настояла я. Один их вид напоминал бы мне о том, что смогла избежать смерти, а мои друзья нет.

Я закинула на плечо рюкзак и потянулась за папкой на соседнем сиденье, когда в воздухе раздался рев Харлея. Грудь сдавило спазмом, и сердце забилось, как сумасшедшее.

Торин.

Меня охватило предвкушение и боль. Вчера вечером, когда мы с родителями вернулись домой, в окнах его дома не было света. Я беспокоилась, что он снова исчез, что его забрали мстительные Норны в качестве наказания за то, что я отказалась примкнуть к ним. Будто им было недостаточно стереть малейшую частичку его воспоминаний о нас. Я даже не знала, что лучше: не видеть его вовсе или видеть его, каждый раз осознавая, что он не помнит, что любил меня.

Он припарковал байк, снял шлем и откинул со лба прядь черных волос, открывая точеное лицо. Такой знакомый жест вызвал у меня улыбку. Он выглядел точно так же, как в тот день, когда впервые постучался ко мне в дом и лишил дара речи. Те же черные джинсы, футболка в тон к ним и кожаная куртка. И сапфировые глаза такие яркие, что было больно в них смотреть.

В темных уголках моих мыслей зародилась фантазия.

Я подбегаю к нему, обнимаю руками за шею, а он обхватывает руками мою талию и придвигает ближе к себе. Порывисто дышу, мускатный запах наполняет легкие, а от близости его тела становится тепло. Он говорит, что любит меня, голос проходит сквозь меня, разнося по телу волны желания. Я слышу, как громко бьется его сердце, в такт моему. Он наклоняет голову, мои губы покалывает от предвкушения. Но он не целует, заставляет меня ждать, желать большего. Наглый и дерзкий, он дразнит меня. Горячее дыхание ласкает мои губы, разжигая желание, такое же естественное, как и дыхание. Мое тело дрожит и тает, а потом он целует меня. Две половинки становятся целым.