Алина Лис - Маг и его кошка

– Извиняйся, – потребовал я, глядя ему в глаза. – Или умрешь.

Юнец не был трусом. Несколько секунд он дергался, безуспешно пытаясь разжать мою хватку. Девица завопила возмущенное «Лоренцо!» и повисла на моей руке. Я раздраженно оттолкнул ее и опустил мальчишку на землю, одновременно посылая короткий морозный импульс сквозь пальцы. Больно и прекрасно остужает горячие головы. Пусть любитель бить пленных подумает о своем поведении, а потом продолжим воспитательную беседу.

Я не собирался его убивать. Только унизить, отплатив за оскорбление. Но все пошло не так.

Он рухнул на землю, разевая рот, словно выброшенная на берег рыба. Скрюченные пальцы вцепились в камзол с левой стороны груди. Вторая рука бестолково скребла землю.

Врожденный порок сердца или иная похожая болезнь. Проклятье, мальчишкам с хлипким здоровьем надо сидеть дома, а не задирать проезжих магов! Юнец хрипло выдохнул, дернулся и замер. Я упал на колени рядом, изо всех сил вцепился в его тонкие запястья. Тело выгнулось дугой, когда из моих рук, пытаясь снова запустить остановившееся сердце, хлестнул поток силы. Бесполезно. Исцеление – не мое призвание.

Безжизненные глаза смотрели в небесную синь над Вилессами.

Я выругался. Черноусого идиота было жалко. И я так и не успел добиться от него извинений.

– Лоренцо! – крик девицы отвлек от созерцания трупа.

– Я же предупреждал. Есть вещи, которые нельзя оставлять безнаказанными, – сообщил я с досадой.

Она бросилась на меня молча, даже не подумав прихватить дагу, что валялась рядом. Мелькнули безумные серые глаза, скрюченные пальцы. Рывок был столь силен и внезапен, что я не устоял, и мы покатились по траве.

Франческа извивалась и шипела, как бешеная кошка. С немалым трудом я сумел все же оторвать ее левую руку от горла. Правой она расцарапала мне щеку. Целилась в глаз, но не попала.

– Ты, ты! – наконец прорвало ее. – Лоренцо! Убью!

– Не надо убивать Лоренцо, я уже сделал это.

Она зарычала и снова попыталась выцарапать мне глаза, но я наконец сумел навалиться на нее и перехватить запястья. Полный лютой ненависти взгляд подсказал лучше всяких слов – оправдываться бесполезно.

Да я и не собирался.

– Честное слово, милая, ты же видела. Надо было просить прощения, пока я был добрый.

Она взвыла, выгнулась подо мной, словно одержимая, из которой изгоняют бесов, и вдруг разразилась бурными рыданиями.

Когда женщины плачут, они отдаются этому занятию всем существом, а значит – можно расслабиться. До следующего приступа ярости.

Я отпустил ее и встал. На душе было паскудно. Да, в нашей семье не принято спускать оскорбления от людишек, по меркам любого из Стражей смуглый обладатель усиков вполне заслужил такой конец. Но осадок все равно был, и довольно гадкий. Если уж я убиваю, предпочитаю делать это осознанно.

К тому же возникла еще одна проблема. Девица осталась без спутника и защитника. Без денег и связей. Сбежавшая от отца, наверняка опозоренная. Участь, ждавшая ее, была незавидна – содержанка в лучшем случае. А скорее шлюха.

И что теперь с ней делать? Начиная игру, я рассчитывал на веселое приключение, не более.

Нет, конечно, это все были ее проблемы, не мои. Но при взгляде на рыдающую Франческу мне стало жалко девушку. В некотором роде я ощутил себя ответственным за ее судьбу.

По мере того как рыдания утихали, в ее глазах снова разгорался полный неукротимой ярости огонь. Я решил ей помочь. Пусть выплеснет все сразу.

– Ну не плачь. – От примирительного хлопка по плечу сеньорита вздрогнула. – Кто станет плакать о парне с такими дурацкими усами?

Этого хватило, чтобы вызвать еще один приступ ярости, более короткий и снова закончившийся слезами.

Пока девица рыдала, я напоил коня. У поворота к озеру увидел еще одну лошадь – судя по всему, принадлежавшую покойнику. Сначала она диковато косилась и всхрапывала, но стоило достать из сумки яблоко, как лед недоверия был сломлен.

С лошадьми в поводу я вернулся к Франческе. Она закончила рыдать и теперь просто сидела над трупом – бледная и опустошенная.

Наверное, в ее глазах произошедшее выглядело как циничное, хладнокровное убийство. Что же, если оставить в стороне всякие сопли о «я не хотел», именно таковым оно и было.

– Итак, сеньорита, – намеренно бодро объявил я. – Остается один немаловажный вопрос. Что мне делать с вами?