Марина Малиновская (Biffiy) - Хозяйка озера лесного. Сказка

людей,

Что отказалася от дочери царица!

Не подпускает и к груди своей!

Молчит и на вопрос не отвечает,

Лишь тихо слёзы с глаз бегут.

Царя-отца всё это огорчает.

Так в горе, молча,   дни идут.

И вскоре новый слух пронёсся по столице.

Он, как кинжал, царю ударил в грудь.

Служанки дочь понравилась царице,

И без неё она не может и уснуть.

Царица девочку из рук не выпускает.

Целует, гладит, грудь даёт.

Как дочь свою, баюкает, качает.

Царевну же служанке отдаёт.

И вновь судьба удар царю приносит.

Царица слов его не понимает.

Лишь он царевну к ней подносит,

Она в отказе головой качает.

Никак не мог царь это объяснить.

Что  сталось вдруг с его женой?

И он решил её от дочки отделить

В дворцовой башне на покой.

Лишь дочь служанки, как отраду,

Он разрешил с собою взять царице.

Её любовь к ней, как забаву,

Он посчитал для той темницы.

Так для кого-то в горе белый свет,

А для кого-то в радости-веселье,

Прошло семнадцать долгих лет,

Но так же быстрых, как мгновенье.

И во дворце царевна подросла.

Ей имя дали звонкое – Дарилла.

В народе гордою красавицей слыла

И многих принцев красотой сразила.

Но сердце никому не отдала

И замуж выходить не торопилась,

Как будто бы кого она ждала.

При ней служанка постоянно находилась.

Лишь с той служанкою Дарилла

Добра всегда была и весела.

Подарки к праздникам ей всякие дарила,

Над всеми слугами её превознесла.

Служанка дочери своей открылась.

Всё рассказала ей в шестнадцать лет.

Про месть свою и как она свершилась,

И на царице, чей молчания запрет.

Они тогда и неразлучны стали.

Злодейка уж везде хозяйкою ходила,

А слуги ей поклоны отдавали.

Она их за провинность не щадила.

И в это время, как служанка,

Царевна настоящая росла, трудилась.

Кроватью ей была холщёвая лежанка.

Она чернавкой в кухне находилась.

Ей доставался тяжкий труд.

Печь чистить, мыть посуду, пол.

И две руки её всё время что-то трут.

То грязный пол, то сажевый котёл.

И мать её фальшивая злодейка

Работу трудную придумывала ей.

Твердила зло: - Попробуй не успей ка,

То по спине отведаешь плетей!

Чернавку слуги все жалели.

В работе, как могли, ей помогали,

Но матери её перечить не посмели.

И лишь в недоумении гадали.

Мать Смолькою её звала

И ни минуты не давала отдыхать.

Лишь та присела, сразу за косы драла

Иль по щеке её любила похлестать.

А Смолька, молча, всё сносила,

Хоть были и слезинки на глазах.

Но гордо голову свою носила,

Как будто ей не ведан страх.

В мгновенье отдыха, она

Любила слушать пенье птиц.

Душа её была добром полна

И сердце в жалости не ведало границ.

Ей было жалко мать-царицу.

В шестнадцать лет ей всё колдунья рассказала,

Когда она в её светлицу,

Скрываясь от злодейки забежала.

Ей было жалко и царя-отца.

Он продолжал жену свою любить.

И, хоть его страданью не было конца,

Любовь из сердца он не смог изжить.

С колдуньей

--">