Наталья Владимировна Лакедемонская - Перерождение

- Это потому, что вы его обижаете, - укорила испанка, - Дома сутками коптите, свободы лишили.

Стенли лизал Тринидат руки, щеки и даже колени. Такого щенячьего восторга Яся не видела давно.

- Я заждалась тебя, мой сладкий, в своей забегаловке. Решила, раз ты под домашним арестом и ко мне не приходишь, я к тебе приду, - просюсюкала гостья.

Герард закатил глаза и ушел на второй этаж. Трини проводила его недовольным взглядом, потом разделась и понесла свою сумку на кухню. Открыв холодильник, испанка по хозяйски начала выгружать содержимое на полки и инструктировать Ярославу.

- Это свежий бекон, еще вчера хрюкал, только не увлекайся, свинина все-таки. В этом лоточке свежая говяжья вырезка…

Стенли нетерпиливо тыкал мордой в бок гостье и поскуливал. Вид у него был такой, словно в этом доме его угнетают и морят голодом не меньше недели. Казалось, еще мгновение и пес упадет в голодный обморок. Он даже начал театрально прихрамывать и клонить голову на бок.

- Что они сделали с тобой, мой пупсик, - простонала Трини и обняла умирающего.

Тот без зазрения совести продолжал притворяться.

- Совести у тебя нет. Даже не представляла, что ты такой подхалим, - возмутилась Яся.

- Ничего не подхалим, - потрепав за щеку пушистого актера, промурлыкала Тринидат, - Просто ласку любит.

- Или бекон, - поправила Ярослава.

Тринидат укоризненно взглянула на подругу и, достав из сумки три маленькие консервные баночки, дала ей в руки.

- Что это? – спросила Яся.

Не успела Тринидат ответить, как Стенли, увидев подарок, поднял лай.

- Стенли, фу, - скомандовала хозяйка, - Чего он разлаялся?

Девушка начала разглядывать баночки. Этикетка на английском языке гласила: «Паштет из мяса молодого Страуса».

- Это его любимый. Обещай, что будешь давать по одной баночке в день. Он стоит в отделе Маркета, - строго проговорила гостья.

- С ума сойти, а ты, оказывается, гурман, - посмотрев на пса, шутливо сказала Яся.

Когда гостья закончила набивать собачьими яствами холодильник, девушки направились в гостиную.

Стенли выражал заботливой Тринидат свою глубочайшую собачью благодарность, а красавица испанка, сидя напротив горящего камина, начесывала пушистому подлизе белоснежную голову и холку.

- Я потеряла всякую надежду увидеть тебя в Шторме, поэтому пришла сама. Надеюсь, он не запретит нам видеться хотя бы на территории дома? – ворчала Трини.

- Перестань, все не так ужасно, - отмахнулась Ярослава, - Конечно, не запретит.

- Как ты это терпишь? – фыркнула испанка.

- Не важно, заперта дверь дома или открыта, мне всегда хочется быть внутри, - с улыбкой ответила гимнастка.

- Даже если внутри тебя ждет Цербер? – задрав бровь, осведомилась Тринидат.

- Почему все его так называют? – обиженно поинтересовалась Ярослава.

- На Милитари просто так прозвища не дают, - пожав плечами, сказала гостья, - Называют, значит заслужил.

- Но он не такой, - заступилась Яся.

- А какой?

- Сильный, любящий, заботливый, - мягко проговорила девушка.

- Любящий человек не запирает любимую дома, - возразила Трини.

- Ему так спокойнее, а от меня не убудет, - сказала Яся.

Тринидат с минуту сверлила Ярославу проницательным взглядом, затем сказала:

- Тебе надо больше любить себя.

- С чего ты взяла, что я не люблю себя? – удивилась Ярослава.

- Девушка, знающая себе цену, никогда бы не позволила запереть себя.

Ярослава устало вздохнула. Спорить было бессмысленно.

- Мы с тобой с разных планет, - сказала Яся.

- Это почему? – поинтересовалась гостья.

- Моя свобода внутри меня. Пока там тепло и тихо, все, что творится снаружи, ерунда. Герард, как буря в тайге; наверху вихри, ветра вой, а внизу тихо и только иногда шишки на землю падают. Он шумит снаружи, но своей опекой и заботой дарит внутренний покой, - объяснила Ярослава.

- Да, подруга, мы с тобой действительно с разных планет. Я никогда бы не променяла настоящую любовь на внутренний покой.

Слова гостьи сильно кольнули Ярославу. Она поняла, на что намекает испанка. Девушка замолчала и погрустнела.

- Прости, если сказала лишнее, просто злюсь на него, - виновато проговорила Трини.

- За что? – удивилась Яся.

- За Тихоню, конечно, - ответила испанка.