Екатерина Гордиенко - Возвращение в Сонору

не может догнать, на теплое еще мясо, в которое невозможно вонзить выпавшие от старости клыки.

Чувствуя, как в горле поднимается горькая желчь, я толкнула дверь и бегом бросилась вниз по лестнице.

* * *

— Теперь работы будет меньше и твоя помощь, Лина, мне не понадобится, — сказала мама за ужином.

— Почему? — Поинтересовалась Анна.

Она еще ни разу не была в Логове, и потому весь оставшийся день донимала меня расспросами:

— А правда, все комнаты в Логове черные?

— Тебе уже шестнадцать, хватит верить сказкам про Черный Дом.

— А правда миссис Говард такая красивая, как говорят?

— Спроси маму, я не видела.

— А Вилд?

— А что Вилд?

— Правда он похож на Альсида Герво?^[1]

Я задумчиво почесала кончик носа. Ну да, что-то от упыря в ван Хорне младшем точно было. Надо будет на всякий случай добавить к моим амулетам серебряный крестик.

— Больше смотри дурацких сериалов. Еще и не такое померещится.

Анна разочарованно вздохнула и вернулась к более доступному источнику новостей:

— Так что там в Логове, ма?

— Семья уезжает и, возможно, надолго. Дворецкий сказал, что заказал билеты в Старый Свет, — мама подложила Анне ложку фасоли. — Ешь аккуратно, не торопись.

Сестренка так откровенно расстроилась, что мне пришлось опустить глаза в тарелку, чтобы спрятать довольную улыбку. Но внезапная мысль заставила встревожиться:

— Ма, а они не собираются сокращать штат прислуги?

— Нет.

Уфф, есть надежда, что сегодняшнее происшествие сойдет мне с рук.

Вторая ложка фасоли досталась мне. Смешно копируя оксфордское произношение дворецкого, мама произнесла:

— В семье ван Хорн не принято экономить на таких мелочах. Кроме того, их гостеприимством иногда пользуются друзья мистера и миссис Говард. И самое главное, — уже нормальным голосом добавила она, — младший ван Хорн будет заканчивать школу в Лобо-дель-Валле.

Ой бля, неприятно звякнул в голове внутренний голос. Подтверждая мои худшие опасения, мама закончила:

— Он твой ровесник, Лина. Возможно, вы будете учиться в одном классе.

Не знаю, от чего я вздрогнула: от этой новости или от раздавшегося у самого окна хлопанья птичьих крыльев.

Глава 2

ЛИНА

Сбежав по ступеням церкви Святого духа на углу Чепел-стрит и Глен-Рок, я взмахом руки попрощалась с сестрой и мамой и нырнула в переулок, выходящий к Глен-Бэй-стрит. Я торопилась.

О приближении к кондитерской миссис Адамс предупреждал запах ванили и корицы — безжалостный и беспощадный к вечно сидящим на диете леди с Баттери и из Френч Картье. Наполненный теплыми ароматами ветерок, щекотал ноздри, заставляя ноги приплясывать от нетерпения. Моей сегодняшней целью была покупка пирожного шу — маленькой сладкой головоломки, разгадке которой я собиралась посвятить остаток воскресного дня.

День, когда я поняла, что сладкие пироги можно печь не только с тыквой, как это делает практически каждая бабушка в южных и западных кварталах, с полной уверенность считала переломным в моей жизни. Мой первый бисквит с пропиткой из миндального ликера, разведенного горячей водой с сахаром, был съеден дома до последней крошки, и с тех пор каждое воскресное утро начиналось одинаково: просительно глядя мне в глаза Анна спрашивала, что у нас будет сегодня вечером на десерт.

После нескольких месяцев упражнений на кухне, я научилась раскладывать на составные вкус крема, безе и миндального теста. Для меня не был секретом рецепт сахарной помадки для ромовой бабы, и я могла с закрытыми глазами отличить нежную цейлонскую корицу от малабарской, не говоря уже о кассии^[2] с юга Срединной империи.

Наверное, моя белка-Сэлели была лакомкой, иначе откуда вдруг взялась эта тяга к исследованию самой сладкой стороны нашей жизни?

Размечтавшись, я не отрывала глаз от красного человечка на светофоре пешеходного перехода и потому вздрогнула всем телом от внезапного скрипа тормозов и звука глухого удара. Прямо перед моим изумленным взором тело пожилой женщины отделилось от капота видавшего виды «Мустанга»^[3], пролетело ярда три вперед и неподвижной каракатицей распласталось на раскаленном от солнца асфальте.

На этом странности сегодняшнего дня не закончились, потому что в ту же секунду ее тело будто бы разделилось: оригинал так и остался лежать, не обращая внимания на неприлично --">