(Apolra3529) - Наследие Архассара (СИ)

старые сказки, которые она обожала слушать перед сном. Мягкий свет очага, тёплое одеяло, певучий голос Аттаги, то тихий, то величественный, то грозный… Воспоминания вдруг сменились иными картинами: бедная няня лежит мёртвая в луже собственной крови, и многое другое… Нет-нет, не буду сейчас об этом думать! Сказки… так вот, в одной рассказывалось о могучем и благородном драконе, который приходил на помощь всем несправедливо обиженным и сурово карал обидчиков. Жаль, что это всего лишь сказки. Хотя разве чужеземцы из далёких земель не утверждают, что род драконов до сих пор не угас? Но, даже если и так, эти драконы наверняка заняты своими делами, и им не до чужих бед. Да и вряд ли они так уж благородны, как тот, из сказки.

Однако, надежда умирает последней. И всеми силами души, всей надеждой отчаявшегося человека Нума взмолилась: если ты есть, если ты меня слышишь, умоляю тебя, отзовись! Приди и спаси меня; ты же видишь, что я не виновата и не заслужила смерти. Тех, кто погиб, мне уже не вернуть, но пусть мои враги хоть в чём-то окажутся посрамлены! Клянусь, я позабуду о том, что родилась принцессой, я стану трудиться всю жизнь, только не лишай меня возможности прожить её!

Слова рождались сами собой, и на миг Нуме почудилось, что сейчас мрачную темницу озарит дивный свет, двери распахнутся, и она беспрепятственно выйдет из дворца, где её будет ждать огромный золотой дракон. А потом наваждение ушло, точно дым, и Нума с горечью покачала головой. Что за детские выдумки, право. Нечего мечтать о пустом, лучше приготовься достойно принять смерть, даже самую лютую.

Но ей не оставили времени на приготовления. Открылась дверь, и стражник жестом велел ей выходить. Она не сразу поняла, что ему нужно, и он прикрикнул: «Выходи давай!», прибавив непристойную ругань. Нума попыталась встать, но её ноги замёрзли и онемели, и она упала. Стражник опять выругался, схватил её за остатки волос на затылке и грубо поволок из камеры.

Дневное солнце после черноты подземелья показалось Нуме необычайно ярким. Она даже застыла на месте и зажмурилась, но её снова подтолкнули вперёд и подсадили в деревянную телегу, чтобы доставить к месту казни. Бывшая принцесса плотнее завернулась в жалкие лохмотья и забилась в угол повозки, поджав ноги.

Она ехала на казнь не одна; вместе с нею должны были казнить начальника стражи по имени Тавалин и его юного сына, тоже воина королевской гвардии, - Нума никак не могла вспомнить, как же его зовут. Оба воина были тяжело ранены и наверняка сильно страдали от боли, которую никто не подумал облегчить. Нума принялась украдкой наблюдать за ними: они сидели молча, но Тавалин порой легонько сжимал закованной в кандалы рукой ладонь сына, тот поднимал голову и с признательной улыбкой кивал отцу. А потом начальник стражи перехватил взгляд Нумы и ободряюще улыбнулся ей разбитыми, окровавленными губами.

- Не бойтесь, ваше высочество, - тихо сказал он. – Знаете, мужчины в нашем роду часто получают перед смертью дар предвидения, и вот я вижу сейчас: вы не умрёте. Вы станете великой королевой и отомстите за гибель государя. Я не знаю, как это случится, но знаю, что так будет.

Надежда вновь всколыхнулась в сердце Нумы, а потом она вдруг поняла правду.

- Вы говорите это, чтобы утешить меня?

- Я не стал бы лгать даже им. – Тавалин кивнул на окружающих их мятежников. – Как же я могу солгать своей принцессе, последней госпоже, которая у меня осталась? – Он помолчал, а потом прибавил: - Запомните, ваше высочество: что бы ни случилось, не забывайте, кто вы.

Больше он не сказал ничего. Один из охранников, противный рыжий парень с рябинками на лице и приплюснутым носом, услышал часть разговора и замахнулся на Тавалина плетью. Тот лишь пристально посмотрел в глаза рыжему, и плеть опустилась, а её владелец ограничился забористой руганью. Сын Тавалина сипло прошептал что-то – Нума не разобрала, что именно; юноша был ранен в шею, и удар повредил голосовые связки. Но мужество товарищей по несчастью укрепило девушку в решимости вытерпеть всё до конца, что бы с нею ни сделали.

Путешествие оказалось недолгим и закончилось на главной площади, где обычно устраивались публичные казни. Осуждённым приказали выходить: Нума вышла сама, мужчины идти не могли, и каждого повели под руки двое охранников. Девушка старалась не

--">