Елена Владимировна Гуйда - Песочный трон

— Тевор, уведи её! — выкрикивает всё тот же кто-то.

И едва секира палача поднимается снова, моё лицо прижимают к чьей-то груди. Я забилась, словно птица в силках. Только не это. Я должна была видеть. Запомнить. Всё запомнить. И вместе с тем взревела толпа, смакуя очередную жертву.

— Тише. Тише… — шепчет голос. — Уже всё.

«Уже всё!» — эхом отбивается в голове и прокатывается новым громовым раскатом.

«Уже всё!» — разлетается на осколки и несётся сухим песком, подхваченное порывом горячего ветра.

«Уже всё!» — обрывается что-то внутри.

А я проваливаюсь в Бездну, что разверзлась под моими ногами. Бездну горя, отчаянья и непроглядной тьмы.

«Уже всё…»

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Уже миновали праздники весеннего солнцеворота, а землю поутру ещё схватывали заморозки. И всё же дни были достаточно тёплыми, чтобы пробудить заспанную природу. Едва пробивалась листва на деревьях, лопались почки, с треском разворачивая пышные цветы родгелии на ветвях. Ранние птицы наперебой выводили трели, и гудели пчёлы в соцветиях медового тауни. Скреблись ровным строем по каменным плитам жуки-рогоносцы. Искрились в солнечных лучах брызги, рассеянные в воздухе фонтаном. Жизнь шла своим чередом.

Некогда сиятельная герцогиня де Байе любила весну. Любила парк, разбитый подле замка Байе. Любила мощённые камнем дорожки и журчащие фонтаны. Любила песни, что выводили птицы, завезённые из Таливии ещё до переворота. Любила проводить здесь дни с сыном и вечера с мужем.

Раньше она многое любила. Она была весела и радовалась жизни и каждому дню, дарованному Великими.

Сейчас же….

Казалось, разрежь ей грудь и вырви сердце, оно окажется сухим и сморщенным, как прошлогодний плод тауни, забытый на ветке. Да и сама сиятельная герцогиня Эрвианна де Байе напоминала скорее тень самой себя.

Волосы, что по цвету своему ранее были подобны мёду, утратили блеск, а от левого виска тянулась тонкая седая прядь. В янтарных глазах потух огонь, что прежде согревал каждого, на кого она обращала свой взор. Герцогиня давно не посещала живительных источников, потому кожа её перестала отливать жемчужным перламутром. Она истончилась и стала молочно-белой с синими прожилками вен. Некогда алые, пухлые, губы выцвели, и их едва удавалось разглядеть на исхудавшем лице с запавшими щеками. И уж точно никто не мог вспомнить, когда касалась их улыбка.

Да и коснётся ли когда-то ещё? Не осталось у сиятельной герцогини Эрвианны де Байе причин для радости.

Даже сейчас, при возвращении мыслями в счастливое прошлое, её лицо оставалось каменной маской, словно вырезанной из мрамора дивными мастерами. И столь же холодной.

Всё, что она когда-то любила, у неё забрали. Мужа. Сына. Остался дом, в котором она и хозяйкой разве что считалась. У неё забрали честь и гордость. И порой она задавалась вопросом, зачем ей оставили жизнь? Вот с последним она бы и сама не прочь расстаться, если бы не Дэнни…

— Эрри, девочка моя, ты совсем продрогла, — воскликнула Нэнси, запыхавшись от быстрой ходьбы. — Ты совсем себя не жалеешь.

Эрвианна даже не оглянулась на её голос, продолжая невидяще глядеть на тонкие струи воды, которые взлетали вверх, словно пытались дотянуться до солнца, но, обессилев, с раздражающе весёлым плеском падали в резервуар.

— Эрри, — тихо позвала Нэнси, осторожно присаживаясь рядом с герцогиней, словно боялась, что Эрвианна вспорхнёт подобно пугливой птичке. — К тебе гости.

— Кто? — сухо и бесцветно спросила она.

Голос её можно было бы сравнить со звуком песка, пересыпающегося в колбах часов. Или треском сухого хвороста в кострище…

— Твоя матушка! — выдохнула та, не в силах скрывать волнение.

Вот уже два года немногим удавалось услышать голос некогда не умолкающей Эрвианны. Короткие фразы. Сухие, как и её голос. Такие же холодные, как и сама герцогиня. Два года со дня казни мужа и дня её свадьбы. Вечность — для неё. Сотканная из отчаянья и ненависти. Полыхающее пламя, выжигающее остатки всего человеческого в груди и оставляющее по себе Бескрайние пески.

— Ты не можешь снова спрятаться, Эрри, — не унималась Нэнси, раздражая и выводя из себя Эрвианну своей правотой. — Герцогиня Саменти не уедет ни с чем в этот раз!

— Где она? — как обычно коротко спросила Эрри.