Лариса Петровичева - Наследница бури

компания посмотрели на меня с одинаковым выражением. А потом кнут взвился, и меня окатило такой болью, что я свалилась в траву, почти лишившись сознания. Спина и рука горели нестерпимым огнем, и сквозь пелену боли до меня долетали вопли:

— Нет, господин Вельдмар! Она не ведает, что говорит! Это грозовое безумие!

— Да я удавлю эту сучку! Запорю!

— Принц же вас изгонит!

— Убью эту дрянь!

Потом чьи-то сильные руки подхватили меня и перебросили через седло, словно я была мешком тряпья. Огромная лошадь всхрапнула и, повинуясь всаднику, двинулась вперед, а передо мной окончательно сомкнулась завеса обморока, скрыв все мысли о принцах и наследницах.

* * *

Компания Вельдмара состояла не только из всадников, в ней был еще и обоз с шатрами, в один из которых и засунули меня в компании с Бекингемом. Придя в себя от невыносимой тряски на кочках, я некоторое время лежала на пушистом ковре и пыталась сообразить, что же делать дальше.

В первую очередь следовало спрятать язык за зубами и не нарываться на неприятности. Удар плети оказался замечательным учителем: я больше не собиралась спорить, ни с кем и никогда.

Итак, настоящая наследница бури умудрилась спрятаться в моем мире, а я угодила на ее место, и судьба моя, похоже, незавидна. Товар и имущество — вот кто я для всех этих людей, и они, судя по всему, не церемонятся даже с дорогим товаром.

— А вы пришли в себя, — доброжелательно произнес Бекингем, и я открыла глаза.

Человек-баран сидел на низеньком сундуке и пил что-то ароматное из пузатой кружки. Сюртук он снял, и я с ужасом увидела, что белая рубашка с пышными кружевами окровавлена на рукаве.

— Да, пришла… — я со стоном выпрямилась и покосилась на собственное плечо. Рубец, оставленный плетью, был жирным и темным. — Кто вы?

Бекингем вздохнул и, отставив кружку, приблизился ко мне и опустился рядом.

— То есть… Вы меня забыли?

Я печально кивнула.

— Вы… Бекингем, да? Почему у вас такое странное имя?

Человек-баран нахмурился, потом взял меня за запястье и сосчитал пульс.

— Должно быть, всему виной удар Вельдмара, — с искренним сочувствием произнес он. — Я слышал, такое случается с наследницами. Они как бы лишаются разума на время. Скажите, миледи, как вас зовут?

— Полина, — сказала я. Бекингем кивнул.

— Так, имя помните. Уже хорошо. Миледи, вы наследница бури. Что вам говорят эти слова?

Я только руками развела.

— Не знаю.

Бекингем сокрушенно покачал головой.

— Сволочь! — воскликнул он. — Говорил я ему: нельзя! Его дело — привезти нас на место, а не махать кнутом!

Человек-баран пробормотал что-то неразборчивое и, успокоившись, продолжал:

— Наследницы бури — это волшебницы очень редкого свойства. Они умеют повелевать силами природы. Вы, миледи, умеете вызывать грозу и дождь.

Ничего себе! Я бы так и села от изумления — да вот только уже сидела.

— А вы это видели? — спросила я. — Как я вызывала грозу?

Бекингем кивнул.

— Да, на невольничьем рынке. Когда Вельдмар вас покупал, вы вызвали проливной дождь с громом и молниями.

Значит, действительно рабыня… Меня охватило таким глухим отчаянием, что я едва сдержала слезы.

— И что же теперь со мной будет?

Человек-баран вздохнул. Похоже, он искренне жалел меня.

— Вы будете жить в поместье принца Герберта и выполнять его приказания. Поверьте, миледи, это очень хорошая жизнь! — поспешил он заверить меня. — Куда лучше, чем плавать с пиратами, например.

— О да! — вздохнула я. — Пираты мне совсем не нравятся…

— Они никому не нравятся, — заверил Бекингем и отправился к своему сундучку. Когда он снова сел рядом со мной, в его руках была баночка с желтоватым жирным кремом.

— Давайте я смажу ваш рубец, — сказал человек-баран. — Заживет уже к утру.

Прекрасно. Я со вздохом стянула футболку, и Бекингем принялся осторожно втирать крем мне в спину и руку. Содержимое баночки воняло так, что вышибало слезу, но боль практически сразу исчезла, и я наконец-то смогла вздохнуть с облегчением. Бекингем довольно улыбнулся и закрыл банку.

— А вы? — спросила я. — Этот гад и вас хлестнул. Поворачивайтесь, я вас смажу.

Бекингем изменился в лице. Казалось, он готов целовать мне руки, и такой реакции я не поняла.

— Вы так добры, миледи, — с дрожью в голосе произнес он. — Это очень дорогое средство, его не тратят на таких, как я. Само заживет.

— Не --">