Вероника Вячеславовна Горбачева - Сороковник. Книга 3

позволяя упасть.

— Донна Ива! — голос сопровождающего требователен. — У вас есть с собой хоть что-то энергосберегающее? Кольца, амулеты?

Кольца? Почему он спрашивает, разве не видит? Пытаюсь поднять руку, пошевелить пальцами, чтобы продемонстрировать оба своих кольца — но какой-то песок щекочет фаланги. Что это? В такое же первовещество рассыпается, стоит к нему прикоснуться, кругляш камеи в кармане. Зато бархотка, злосчастный подарок дона Теймура, ожив, с неожиданной быстротой обвивается вокруг запястья. И мне сразу становится легче.

Уже можно просто дышать, без усилий. Можно смотреть, как переговариваются, переглядываются в толпе. Люди собрались отовсюду: и с европейского сектора — в наспех накинутых сюртуках и камзолах, шалях и салопах, и русичи — в кафтанах, из-под которых у многих проглядывают исподние рубахи, женщины так вообще с головы до пяток закутаны в большущие узорные платы, кое-кто — с узелками… Они думали — пожар, осеняет меня. Ещё бы, полыхнуло здесь на весь город! Ах, бедный Рорик, бедный Рорик, как же ты сам себя подставил…

— Куда теперь? — выводит меня из мысленных стенаний оклик сопровождающего. И слышится в нём какая-то особая интонация, заставляющая насторожиться.

— Что значит — куда?

Помедлив, он продолжает.

— Я имел в виду — домой, к мужу, или всё же… — он кивает на портал. — Или туда, с ними?

Один из Муромцев, поцеловав жену в лоб, отстраняет её и решительно направляется к проходу. Женщина, охнув, бежит вдогонку, вцепляется в мужнин локоть, но не голосит, не уговаривает, а молча семенит рядом. Так они и заходят в открытый проём, вместе.

— Мне были оставлены инструкции на действия при определённых обстоятельствах. — Никак этот тёмный не желает оставить меня в покое. Чего он от меня добивается, в конце концов? — Донна Ива, мне поручено вам передать… — Он снова медлит. — Выбор за вами. Здесь и сейчас.

И вдруг я понимаю.

Здесь и сейчас.

Мы все — делаем выбор. Уходящие один за другим русичи выбрали быть первыми, они должны узнать, как там, на родине, и та ли это родина, а то, быть может, снова Мир развлекается? Те, кто остались — выбрали ждать, и, клянусь вам, это тоже нелегко. Те, кто, повздыхав, разворачиваются и уходят — выбрали остаться.

И вновь доносится с той стороны призывное ржание. Мать беспокоится за непутёвого сыночка. Мало того, что не спит, так его и носит где-то в ночи… Теперь я понимаю.

— Выбора нет, — очнувшись, говорю вопрошающему. — Это всё иллюзия. Видимость, будто бы всё зависит только от меня. На самом деле — всё давно уже просчитано и решено без донны Ивы, а её просто отпустили побегать напоследок на длинном поводке, создав иллюзию свободы. Что вы на меня так смотрите? Куда я денусь от детей? Туда, вы говорите? — указываю на портал. — Могу, конечно, и уйти. Да только что мне там одной делать?

Потому что, продолжаю мысленно, ты уж прости, Васенька, но только дочек я на тебя не променяю. Да и сам ты Сороковник мой принял, чтобы я к ним вернулась. Чтобы счастлива была. Чтобы… наверное, не мозолила глаза сходством проклятым с твоей ненаглядной, ибо, подозреваю, ты и сам запутался, меня ли ты любишь, или её во мне?

Я открыла портал, Рорик. Не ради Васюты, ради тебя. Живи, прошу.

Не замечая предложенной руки, запахиваю плотнее куртку и ухожу. Почему-то в последнее время мне всё чаще приходится уходить, брести, куда глаза глядят. Прощать. Прощаться. Или это тоже — выбор?

Иди, Ваня, шепчет мне грустно внутренний голос. Сколь положено тебе дорог — все твои будут. Ничо, прорвёмся, не первый раз. Иди… непутёвая.

КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ.

--">