Ольга Шестрова - Турнир Тринадцати женихов (СИ)

за мной выскочил гном-ювелир.

— Не выдумывай, парень, продать его можно только с тобой в придачу, — проговорил он за моей спиной.

Я побрела, куда глаза глядят, но ноги повернули в сторону трактира, на запах жареного мяса и свежеиспечённого хлеба.

Я устроилась в самом тёмном уголке. Меня тошнило от голода, кружилась голова. Я не успела позавтракать, в нашу лавку пришла принцесса Александра! Купила платье, которое придумала я. И тётушка выпроводила меня побыстрее в банк до обеда. Знала бы она, как всё обернётся, вообще деньги бы мне не доверила.

Я смотрела на закопченные трактирные стены, вытоптанные половицы и шикарную паутину под чёрными балками серого потолка, будто там можно было найти ответ на вопрос, сидящий в моей душе железной занозой: где найти такие деньги?

— Парень, поешь, выпей за счёт заведенья, — поставил передо мной поднос с краюхой хлеба, блюдом жареного мяса и кувшином чёрного пива толстяк в засаленном фартуке с грязным колпаком на кудрявой голове.

Судя по толстому животу и заплывшей жиром физиономии, это и был владелец трактира «У папаши Юркса».

Мне бы подумать, что трактирщики не угощают нищих парней просто так, но я была голодная. И соображать начала, когда от краюхи остались крошки, от мяса — тоненькая косточка, а в кувшине явственно проступило донышко. Вот только тут голова моя упала на руки, и я увидела лужайку возле нашего дома. Солнечные лучи сияли на золотистых колокольчиках, трогали розовые ресницы маргариток, играли в пятнашки, прыгая по лужицам росы, по яркой зелени листьев. Один солнечный луч резанул по глазам, и я очнулась.

Мне в лицо светил фонариком один из троих стражей. Только форма у них отличалась от мундиров обычных у городских стражников: от вишнёвых колетов и золотистых плащей на коричневом бархате. Их ещё дразнили «вишнями в шоколаде». Чаще всего добавляя эпитет «пьяная». Эти были в синих с золотом мундирах.

— Вот этот малец очень хотел сыграть, так и говорил, я, мол, непременно пойду в замок на «Турнир тринадцати», — частил лживо ухмыляющийся папаша Юркс, потирая жирные грязные ладони.

— Не похож он на соискателя, — поводил по мне лучом фонаря с ног до головы усатый стражник. — Хлипкий. На вид едва шестнадцать стукнуло. Ни усов, ни бороды, на губах молоко пузырится.

— А вы на руки его поглядите! — вскрикнул папаша Юркс.

Они уставились на мои тоненькие даже для девушки пальчики, кольцо сверкнуло бриллиантовыми боками.

— Пойдём, — почему-то сразу решил усатый, прихватывая меня за плечо, жёсткими, словно металлическими пальцами, — спасибо, мастер Юркс, своих парней можешь в замок не присылать.

— Я не хочу! — пискнула я.

— Деваться некуда. Ты один из тринадцати избранных, — сказал усатый, — хотя я бы тебя не взял, но кольцо выбрало тебя. Нашёл ведь колечко?

— Я купил это кольцо! — объяснять, что я девушка было теперь неуместно и даже опасно.

— А ты сними его, — усмехнулся второй страж, без усов, но с бородой.

Я подёргала золотой ободок.

— Никак, брат? — расхохотались стражи.

— Палец распух, вот и не снимается. У меня свидетели покупки есть! — пропищала я.

— Покажи их, — согласился усатый.

И мы направились в переулок Звонарей, где между «Кузницей» старого Якова с огромной подковой над входом и магазинчиком ламп «Добрый джинн» утром была ювелирная лавочка «В пещере горного короля».

— И где лавка? — стражи встали полукругом на пустыре, по которому ветер гнал солому, обрывки верёвки и снежную крупу.

— Утром была, — упрямо, запахивая плащ, пробурчала я. — С росписью на потолке, с инкрустацией на полу, с витринами, наполненными драгоценностями.

Ветер бросил мне пригоршню колкой снежной крупы в лицо, растрепал волосы и полетел дальше, насмешливо подвывая на крутых поворотах.

— Здесь и утром, и завсегда пустырь был, — расхохотался бородатый страж, — пивом тебе рано ещё увлекаться. Пей чистую воду, тогда и не примерещится ничего.

— Времени мы из-за тебя потеряли много, сказочник, — пребольно ткнул меня третий стражник под рёбра, — одно радует, заковыристый ты малый, раз «Двойное золото ясеня»

--">