Елена Шелинс - Лунная песнь

человеческую политику мы всегда считали ниже своего достоинства.

Защищать интересы короны я не сильно хотела, но после Военной Академии выпускникам давали бесплатное жилье при несении дальнейшей службы, а у меня же за душой ничего не было.

Так что выбор был невелик.

Я медленно подняла вытянутый конверт с цветастыми марками, уже заранее зная, откуда он и кто его послал. Мой брат Лэнс, оставшийся на Севере, не признавал других способов общения и упорно игнорировал прогресс. К телефонам, которых пусть и не было в нашем поселении, но которые были доступны из ближайшего города, он относился с пренебрежением.

Правда, ко всем предыдущим его письмам бабочки духовной силы не прилипали. Вероятно, перед отправкой послания Лэнс действительно изрядно поколдовал, раз письмо смогло так надолго привлечь раздражающего меня мотылька.

Наши родители погибли на задании, когда брату было уже двадцать. Лэнс успел к тому времени дать все положенные клану клятвы и выбрал этим свою судьбу, продолжив дело родителей. До моей же клятвы, обычно приносимой в полные восемнадцать лет, тогда оставалось всего полтора года.

Кто-то потом говорил, что я струсила. Но это было далеко не так.

Я совсем не боялась стать полноценной говорящей с духами, — но именно в этом ремесле я и усматривала главную причину нашей семейной трагедии.

Если бы родители выбрали другой удел, никак не связанный с опасным тонким миром… Я не хотела посвящать свою жизнь тому, что забрало у меня самое дорогое.

И после похорон, собрав свои более чем скромные пожитки, я уехала в столицу, славный город Галентен, где после захода солнца любой добропорядочный гражданин рискует в ближайшем переулке остаться без денег, штанов, и, если сильно не повезёт, жизни.

До поступления в Академию ещё полгода я снимала койко-место на переполненной мигрантами съёмной квартире, и мне приходилось подрабатывать то официанткой, то уборщицей, то продавщицей.

После зачисления я получила комнату в общежитии, разделив её с одной лишь Аннерит. Кроме удобной кровати, своего шкафа и совмещенного санузла на нас двоих, у меня теперь было регулярное бесплатное и вполне сносное питание.

О большем я даже мечтать не смела.

Ну а затем четыре года обучения пролетели одним смазанным и быстрым мгновением. Регулярные физические тренировки, после которых сил оставалось только чтобы доползти до кровати, делали своё дело, и горечь утраты быстро притупилась. Кроме этого, несмотря на первые трудности в общении, я смогла со многими подружиться.

Даже порой до безобразия противная Аннерит, дочь известного генерала, и та в итоге сильно ко мне потеплела и больше не морщила нос на мой северный акцент, который, впрочем, действительно успел практически полностью исчезнуть.

И даже не верилось, но всего лишь через два дня нам должны были выдать дипломы. Лэнса на это очень важное и торжественное событие я пригласила ещё месяц назад, и он успел дать положительный ответ. Как же я ждала этой даты…

Однако судя по письму в моих руках, что-то всё-таки изменило планы Лэнса.

Я с сожалением вздохнула и не спеша, словно оттягивая неизбежное, порвала по краю конверт. Ещё раз щёлкнула пальцами в воздухе рядом с резвящейся бабочкой, с брезгливостью отгоняя её от себя.

Знакомые чуть обрывчатые строки запрыгали перед глазами, — почерк у Лэнса был без преувеличения просто отвратителен. Я несколько минут разбирала всего несколько предложений, и когда закончила, покачнулась и едва смогла вовремя сесть на свою кровать, а не рухнуть там же, где и стояла.

Видимо, наша семья когда-то была проклята, и жадность духов до наших бед оказалась безграничной, словно потери родителей могло быть мало…

— Лия?.. — недоуменно подняла на меня свои большие глаза Аннерит. — Лия, что-то случилось?

Я приподняла ладонь, как бы призывая её ничего мне не говорить. Грудь уже терзали первые беззвучные слёзы. Я была не готова что-то сказать вслух.

Боялась даже прокручивать в голове то, что только что прочитала.

Аннерит, обычно бесчувственный кусок самолюбия и эгоизма, неуверенно встала и подошла ко мне. Когда она меня неловко приобняла, успокаивая, я не выдержала и громко разрыдалась ей в плечо, заливая тушью её идеально выглаженную белую рубашку.

* * *

Я так и не смогла сказать никому в Академии истинную причину того, почему я возвращаюсь на родину за день до вручения диплома. --">