Диана Килина , Юлия Панченко (Вампирчик) - Noir

Диана Килина, Юлия Панченко NOIR

Спасибо благородным рыцарям с храбрыми сердцами.

Литмиру — за то, что свел нас вместе.

Форуму, а в особенности участникам авторского коллективного чтения — ребят а, спасибо за то, что вы такие… да блин, просто спасибо, что ВЫ есть! Строгие критики и просто хорошие люди, с которыми можно поговорить о творчестве и обо всем на свете.

И конечно, нашим читателям, теперь уже общим.

С безмерной благодарностью, ваши Юля и Ди.

Этот старый отель мне посоветовал друг.

Говорил, живописное место, сосны и ели.

«Освежись. На морозном зимнем ветру

проведи отпускные свои недели».

Всего месяц прошел, как со мной порвала Янмэй.

Но в груди, как и прежде, стучали камни.

Я хотел убежать от города и от людей.

От людей, к которым она прикасалась руками.

Два часа в самолете, автобус, прокат авто.

И по узкой дороге все глубже в зеленую чащу.

Говорили, отелю уже за сто,

но вблизи он казался страшнее и старше.

Управляющий, очень вежливый господин,

был морщинист и стар, как будто ровесник отеля.

Я ступил за порог прекраснейшей из своих зим.

Я вошел в этот дом,

где прожил две лучших недели.

Номер был небольшой, но уютный,

с видом на лес.

Постояльцев в ту пору было немного.

Снег летел с ослепительно белых небес,

и блестящей змеей извивалась дорога.

В тихом баре я пил раскаленный джин

под мелодии сонного старого блюза.

И в груди расплавлялись осколки льдин,

и прошедшее не казалось такой обузой.

Я ложился спать, прислонившись спиной к стене.

Счет до ста и обратно,

сны сплетались, как кружево.

Но одной лунной ночью, как будто бы в полусне,

я услышал, как за стеной

заиграла

музыка.

Совершенные ноты «Ballade pour Adeline»

беззаботно бежали по клавишам.

Эта светлая музыка чистой любви

заняла мое сердце до самого краешка.

Кто же этот сосед, в чьих ладонях живет волшебство?

Я дрожал, стуча в двери чужого номера.

Но когда в дверях показалось ее лицо,

мир сошел с мертвой точки,

он стал, как мечта,

огромен.

Ее звали Минчжу.

Я помню ее лицо,

ее длинные пальцы и маленькие ладони.

Ее черные волосы, завязанные венцом.

И глаза,

в которых легко утонешь.

Она так же сбежала из города, как и я.

Так же, как и я,

была брошена и разбита.

Ее руки несмело касались меня,

мои руки снимали ее белый свитер.

Я ласкал ее ночью,

в кромешной тьме.

Целовал ее губы, ключицы, волосы.

Бесконечное счастье цвело во мне

и ростками тянулось к ее голосу.

Две недели прошли, как короткий час.

Меня ждал мой Гонконг,

живущий на бешеной скорости.

Я совсем не желал говорить «прощай».

И боялся сказать «люблю»

из-за глупой гордости.

В девять вечера я снова стучал в ее дверь.

Мне достаточно было

услышать всего одно слово.

Но она не открыла,

и в сердце моем метель

закружила

и сжала ладонями горло.

«Где та девушка, из номера двадцать три?» —

я спросил управляющего,

выбежав спешно.

Он смотрел на меня, и сердце застыло внутри.

Он смотрел на меня,

как будто бы

я  сумасшедший.

«Этот номер закрыт уже восемь лет.

Был прискорбный случай, ужасное самоубийство.

Молодая девушка (я помню лишь силуэт)

была найдена мертвой, повешенной. И в записке,

что она написала на рваном тетрадном листе,

а потом положила под старую статую Будды,

было только две фразы: «Простите меня, вы все»,

и еще: «Я тебя никогда не забуду».

С каждым словом его

мое сердце падало вниз.

Я подумал, что может, и правда, спятил.

Я ушел, ощущая тяжесть ее руки,

Ощущая тепло ее нежных объятий.

Я вернулся в Гонконг, в свой одинокий дом.

Ожидая мучительно долгое лето,

коротая бессонные ночи, иду на балкон

покурить,

считая часы до рассвета.

И когда в лучах солнца --">