Анастасия Вернер - Артефаки. Часть 2

Поэтому каждый день я отправляла ему одно и то же сообщение: «Не блокируй мой пропуск».

Он ни разу не ответил.

Глава 3

Со стороны могло показаться, что старшая медсестра Клим — именно та, кого в больнице не любят и побаиваются. Маленькая, как шарик, шустрая, как граната, и такая же взрывная.

Но не её полненькая фигурка вызывала ненависть любого, кто побывал в ЦАБ — Центральной Акамарской больнице.

Женщину, которую невозможно было любить, звали Линда Карильо.

Она выглядела, как ветка иссохшего и покосившегося от сырости дерева. Ей было лет семьдесят, а может, и больше. У неё была тощая фигурка, которая, хоть и исказилась от времени, но не утратила изящность прошлой жизни. Когда-то Линда Карильо завоевала титул Мисс Мира и была известнейшей балериной в Эль-Нате. Сейчас это злобная старуха с переломанными ногами, передвигающаяся на инвалидной гравиколяске.

Её ненавидел даже бывший муж, лежащий в соседней палате (у них обоих было какое-то сердечнососудистое заболевание).

Мы с этой семейной четой прозябали на третьем этаже больницы. Джордан Сандерс — известный (кому-то) миллиардер. Линда Карильо — известная балерина. Эрин Шэдли — дочь известного артефактника, а в целом, никто.

Так мы все вместе оказались в VIP-крыле.

Они постоянно ссорились. Никогда прежде я не сталкивалась с настолько обозлёнными друг на друга бывшими супругами — стены дребезжали от их словесных зловоний.

— Опять тебя на анализы повезли?! Зачем они тебе?! Я и без анализов скажу, что ты латентный импотент!

— Закрой пасть, мразь! Зубы-то повыпадают!

— Что ты мямлишь, как щенок! Купи себе протезы!

— Это на мои деньги ты себе золотые зубы сделала! Захочу и верну! Пасть твою себе оставлю!

— Вы только посмотрите, какой щедрый и благородный! Не только меня ты озолотил! Я каждую юбку видела!

— Да, милая, моя постель повидала больше юбок, чем твой шкаф!!!

Они орали друг на друга в любой удобный момент. А удобным он считался, когда кого-то из них увозили на процедуры и привозили с них. Стены в больнице были толстые, поэтому браниться каждую ночь у бывших супругов не получалось. Зато, если один из них появлялся в коридоре… а ещё страшнее, если они оба… начиналась местечковая ядерная война. Даже Клим не могла их заткнуть.

Я всегда всё слышала. И думала о том, что вернулась домой — в постоянную ругань.

Становилось тошно от тоненького жужжащего звука, означающего приближение адской колесницы… в смысле гравиколяски Линды Карильо.

Эта старушка… нет, язык не поворачивался так её называть. Эта женщина преклонных лет доставала любого, даже если он не попадался ей на пути.

Она приблизилась к моей палате, датчики на двери тут же распознали человека и благосклонно раскрыли «врата». Линда вплыла как ни в чём не бывало.

— Ых-хе-е-е! — в отчаянии захрипела я. Мне нельзя было разговаривать.

— Что у нас тут?

Она пожевала пересохшие губы, её глаза лихорадочно пробежались по моей палате. Веки семидесятилетней женщины напоминали половинки яблок. Глубокие впадины глаз с морщинистой кожей добавляли ей возраста и совсем не красили. Но против времени не попрёшь, даже артефакты не могут вечно поддерживать молодость изнашивающегося тела. Хотя Линда носила артефакт: амулет на тоненькой цепочке, она старательно прятала его под одеждой, но от меня-то такое не спрятать.

— О, ты совсем не ешь, — прошелестела она старушечьим голосом.

Я злобно затыкала в кнопку срочного вызова медсестры.

Линда взяла себе еды с моего подноса, что стоял на прикроватной тумбочке. Я дёрнулась было, но тут же откинулась на подушку. Нет. Руку нельзя напрягать.

— А чё это за мужик заходит к тебе постоянно? — задумчиво приговаривала она себе под нос, открыв шкаф, где лежали мои вещи. — Красивый. Они все красивые, пока мы красивые. А потом начинают… по бабам туда-сюда.

— Ых-хы-хы! — хрипела я и ожесточённо била здоровой рукой по дурацкому пульту.

— Ну, ты не нервничай. Он всё равно тебя бросит. Найдёт помоложе… хотя куда уж моложе, думаешь ты? Поверь, деточка, эти извращенцы любят помоложе. Ещё моложе… и ещё… и ещё…

Она развернула гравиколяску и выплыла из палаты, спрятав под больничной рубахой еду с подноса и какую-то вещь из шкафа.

Джорджина вбежала слишком поздно и застала лишь мои хрипящие всхлипы. Слёзы градом лились по лицу.