Вадим Иванович Кучеренко - Ян и Яна

раз всхлипнула, давая Яну время осознать свою вину, и лишь затем достала носовой платок. Но совсем не о перемирии говорила белая ткань. Скорее, это было ее боевое знамя.

От слез у Яна всегда портился аппетит. В очередной раз сэкономив на завтраке, он торопливо вышел из кухни, кинув на прощание:

– До вечера!

Ни слова в ответ. До вечера…

Ян раз в неделю играет в спортзале в футбол с друзьями. По пятницам, вечером, после работы. В этот день он, как обычно, опаздывает. Вбегает в комнату, торопливо переодевается, хватает сумку с заранее уложенными в нее бутсами, спортивными трусами, майкой и полотенцем, и рвет на себя дверную ручку. Все это – в отличном темпе, минута промедления чревата последствиями, которых хотелось бы избежать: обида друзей, заплативших за полтора часа аренды зала, а из-за него вынужденных сократить время игры, штрафной удар мячом по известному месту за опоздание, насмешки в раздевалке после матча над молодым мужем, придавленным каблуком своей жены…

Ян заранее просчитал все свои действия до наносекунды, но все-таки не успевает. Уже на пороге его сражает наповал короткая фраза:

– Ты меня не любишь!

И – самое страшное! – тихий плач.

И только тогда Ян с ужасом вспоминает, что не успел поцеловать Яну при возвращении домой, а на прощание не поинтересовался состоянием ее здоровья и хорошее ли у нее настроением, не спросил, не было ли писем от родителей, живущих в другом городе, не узнал, не скучала ли она без него, не… Тысяча «не» погребает его под собой как снежная лавина.

Вы не пробовали всего за пару минут убедить женщину в обратном тому, во что она свято верит? Тогда и не пытайтесь. Как это ни удивительно, но иногда Яну подобное удавалось. Но в большинстве случаев он безнадежно опаздывал на тренировку, и сбывались все его самые мрачные опасения. Следует признать, что в дополнение к уже полученным за день оплеухам и неприятностям они сравнительно мало отягощали его горб. Главное, чтобы это не стало последней соломинкой – эта мысль позволяла ему сохранять философское спокойствие верблюда.

Нет большего блаженства, когда твое уставшее за день тело опускается на простыню, расплывается по ее поверхности и впитывает в себя ее прохладу и успокоение. Так приятно чувствовать, как тихо, неслышно ступая, подкрадывается благостный сон…

– Ты уже спишь? – голос жены вечевым колоколом тревожит сон Яна. Его металлическая жесткость не предвещает ничего доброго.

– Что ты, милая, – заверяет ее Ян, незаметно зевая в ладонь.

Но Яну на мякине не проведешь.

– Тогда поговори со мной, – просит она тоном, которому невозможно отказать.

И Ян понимает, что время его ночного сна сокращается как шагреневая кожа. Но покоряется. Поскольку, если насилие неизбежно…

– О чем? – спрашивает он, понимая, что в полночь в постели с женой о футболе не говорят, но спросонья не находя других тем.

Яна милосердно приходит ему на помощь.

– Правда, что я самая красивая из всех твоих бывших подружек? – задает она наводящий вопрос.

И Ян, пусть и спросонья, понимает, что даже заданный нарочито небрежным тоном – это вопрос жизни и смерти. Для него. И отвечает без запинки, тем более что уже давным-давно ответ на него выучен и отскакивает от его зубов, как пинг-понговый мячик от ракетки чемпиона мира, в каком бы состоянии Ян ни находился.

– Ты самая красивая, самая милая, самая добрая, самая умная и т.д. … женщина в мире, – долго перечисляет он через запятую. И завершает предложение внушительной точкой-поцелуем.

Но Яна все еще не убеждена.

– Врешь, поди, – говорит она и неожиданно заглядывает в глаза Яна, словно пытаясь прочесть в них правду.

Но даже ей не под силу разглядеть в ночной темноте их лукавый блеск.

– Конечно, – не подумав, отвечает Ян, по привычке соглашаться со всем, что исходит от жены. И только затем понимает, что произошло. Переговоры о мире затягиваются надолго…

И так изо дня в день, уже с раннего утра начиная восхождение на свою сладостную голгофу, Ян был занят Яной, и даже перестал считать, сколько срочных и важных дел было им отложено в долгий ящик и там забыто. Потому что в его жизни осталось только одно-единственное по-настоящему важное дело – это Яна, женщина, которую он любил. К этому выводу они пришли почти сразу после свадьбы совместно и без особого спора.

Это и было счастье, как Ян теперь понимал. До отъезда Яны для него это была просто жизнь. А в жизни, как известно, многие --">