(nymja) - i loved rome more (ЛП)

начинается, она чувствует его снова. Он кричит, как искорёженный металл, он горит. Он ещё не знает, что именно скрывается, всё время скрывалось внутри него, ошибочно приписывает это Бастиле. Она знает, что преследует его — и она знает, что он не может её отпустить. И она, она тоже не может его отпустить.

«Ты попробовал, Сквинт, — думает она с грустью. — Но ты как никто другой знаешь, как меня убить.»

«И в глубине души ты знаешь, что (всё) ещё не сделал этого.»

========== ebon hawk, i ==========

Во снах.

Почему-то она чувствует себя уставшей. Может, потому, что её специально ослабили, может, потому, что она — технически кто-то другой. Соле Кенн нужен физический отдых. Возможно, Соле Кенн даже снятся сны.

Космос за окном пуст, корабль летит спокойно, и прежде, чем она это осознаёт, глаза её закрываются.

***

В её жизни не было ни мгновения без Алека. Самые ранние её воспоминания — о нём. На год старше, выше. Он смотрел на неё с любопытством, когда она находилась рядом, откуда бы она ни приходила, следовал за ней тенью, когда она ходила по Храму, в тренировочные залы, во двор, на прогулки.

— Как тебя зовут? — спрашивает он. У него нет некоторых зубов.

Она отвечает.

С тех пор они неразлучны.

*

Они впервые ссорятся, когда ей тринадцать. В этом возрасте она вся — ярость и жаркий воздух, у неё царапины на коленях и растущая связь с Силой. Мастер Аррен Кай не понимает её, не так, как её следовало бы понимать. У неё то наказание вместо похвалы, то вопросы вместо ответов. Это только раздражает её, гневит, и её недовольство ощетинивается, ранит окружающих. Тишина и покой Дантуина слишком угнетают.

И её неспособность переносить подобные неприятности постепенно начинает проявляться как бунт.

— Да, дитя? — Вандар реагирует ровно, спокойно, когда она поднимает руку во время их ежедневной медитации. Обычно это не время для вопросов, и к ней поворачивается несколько голов.

Включая Алека. И он хмурится.

— Я не хочу этого делать, — говорит она.

Вандар в ответ только смотрит выжидающе.

Тишина затягивается. Она смотрит на него с вызовом.

— Можно ли мне уйти?

Некоторые другие падаваны смотрят нервно, взволнованно. Такое поведение типично для подростков — но для них? Неслыханно. Неуважительно, высокомерно.

Вандар только тихонько хмыкает.

— Если ты чувствуешь, что должна.

Она вздёргивает подбородок, потом кивает и уносится прочь со двора в поля.

*

— Ну и что это было? — Алек обвиняет её сразу, как только находит. Уже темно, небо чернильное, тёмно-синие. Она лежит на спине в высокой траве, водит пальцами по звёздным дорожкам.

— Я ненавижу это место, — лжёт она. Она уже очень хорошо умеет лгать.

— Ты не можешь так говорить! — Его голос настолько громкий и резкий, что она даже на него смотрит.

Алек стоит над ней, сжав кулаки. Сжатые губы, напряжённая челюсть — это напоминает ей металл.

— Могу, — возражает она. — Мне здесь не нравится. Я уйду, как только смогу.

— Это наш дом!

— Это твой дом.

— Что ты имеешь в виду? — снова хмурится он.

Она сделала ему больно — она шокирована осознанием этого. Но она всё ещё существо гордое и слабое, поэтому вместо извинений она просто снова смотрит в небо. Скривившись, показательно на него не смотря.

Алек ничего не говорит, но она слышит, как хрустит трава под его ногами — он уходит. Она проводит ночь в полях, и глаза её горят, когда она прослеживает звёзды, одну за другой.

*

На следующее утро она сидит с ним рядом за завтраком. Она не спала ночью, и он, судя по всему, тоже. Не говоря ни слова, он накладывает ей в миску синтетическую кашу. Она молча принимает её и кладёт руку на его ладонь.

*

— Я пойду с тобой, если ты уйдёшь, — шепчет он следующей ночью.

Они вдвоём лежат в траве. Бок о бок, вместе очерчивая звёзды.

— Я никогда не брошу тебя, — обещает она.

***

Она просыпается с жуткой головной болью. Она прижимает ладонь к виску, пытается сделать ровный вдох. Её тело как

--">