Челси Бобульски - Лес

что это значит.

Он говорит, что это у меня в крови. Я никогда не смогу сойти с тропинки. 

ГЛАВА II

20 МЕСЯЦЕВ СПУСТЯ

Мне никогда не было так страшно или так любопытно, как в первый раз, когда я встретила путешественника. Папа, конечно, рассказывал мне о них, об этих людях, которые проваливаются через порталы для путешествий во времени — пороги, червоточины, называйте, как хотите, — которые оставляют следы на деревьях за нашим домом. Путешественники и есть причина охраны. Это люди, которых нужно защищать от леса, и от которых нужно защищать лес.

«Наша задача — не дать им переступить порог другого времени», — сказал мне папа во время моего первого урока.

«Почему?» — спросила я.

«Это опасно, — ответил он. — Для них и для леса. Путешественники созданы для того, чтобы жить в своих собственных временных периодах и ни в каких других. Застрянешь в чужой эпохе — и последствия могут быть серьёзными».

«Какими?» — побудила я его.

«Смерть, — ответил он. — Разрушение. Взрыв пространственно-временного континуума и жизни, какой мы её знаем».

Сомневаюсь, что папа хотел напугать меня. Думаю, он просто хотел, чтобы я знала, понимала. То, что мы делаем — то, что всегда делали Пэриши, — имеет значение. Даже в моменты своего цинизма я не думаю, что папа когда-либо по-настоящему верил, что работа, которую мы проделали, была напрасной. Но это не помешало мне увидеть предзнаменование смерти и разрушения, когда я впервые увидела путешественника.

Он был высоким — вдвое выше меня — и широкоплечим, гора плоти и костей. Папа, казалось, не обеспокоился, но я знала, что, если бы я была там одна, я бы не смогла справиться с этим путешественником так, как это нужно было стражу. Я была слишком маленькой, а он был слишком большим. Вот тут-то и появился страх.

Но любопытство было сильнее. Я только начала изучать историческую моду — полезный показатель, когда пытаешься определить происхождение путешественника, — но я могла, как минимум, точно определить его принадлежность к Европе семнадцатого или восемнадцатого века. В то время я всё ещё пыталась овладеть латынью и греческим, поэтому понятия не имела, на каком языке он говорит, но это не имело значения. Отец знал всё, чего не знала я, и ещё кое-что. Я следовала за папой, как тень, наблюдая за языком его тела и выражением лица, когда он вёл путешественника обратно к порогу, из которого он вышел.

Некоторым вещам просто нельзя научиться из книг.

Теперь я стою напротив путешественника, который совершенно не похож на того первого. Это крестьянская девушка, с завесой чёрных волос, закрывающих её лицо, и чёрным подозрительным глазом, выглядывающим из-под прядей. Она ниже меня ростом, но кинжал в её руке делает её такой же опасной, как и мужчина, который возвышался надо мной много лет назад. И всё же я не боюсь.

Какая разница за шесть лет.

— Ты кто такая? — рявкает она на меня по-японски.

По крайней мере, мне кажется, что такими были её слова. Реплика сказана в более формальном стиле, чем современный японский. Судя по её одежде, держу пари, что это ранний средний японский язык^[1], и это крайне прискорбно. Я гораздо лучше владею современным диалектом.

Я поднимаю руки перед собой, желая показать, что я не представляю угрозы.

— Друг, — отвечаю я. — Я хочу помочь тебе.

Ну, думаю, я сказала именно это. Я придаю своему лицу ту же гримасу сочувствия, которую всегда использовал папа, на всякий случай.

Она прищуривает глаза.

— Где я? Я не узнаю это место.

— Лес, — говорю я ей, — где иногда оказываются заблудившиеся люди.

Обычно я не так прямолинейна в своих ответах. Большинство путешественников хватаются за возможность, чтобы кто-то отвёл их домой, даже такой незнакомец, как я, независимо от того, получили они ответы на свои вопросы или нет. Но страх этой девушки не останавливает её, он пробуждает её. Если я собираюсь заставить её сотрудничать, мне нужно быть как можно более откровенной.

— Откуда ты родом? — спрашиваю я, делая шаг ближе.

Она напрягается. Полоса солнечного света играет на её клинке.

— Пожалуйста, — говорю я. — Я просто пытаюсь помочь. Не надо…

Но она уже бежит, несётся ко мне, как бык на полной скорости. Я пригибаюсь в последнюю секунду, разворачиваюсь вокруг неё и ловлю её запястье. Она резко останавливается. В долю секунды её шока я хватаю её за другое запястье, --">