Денис Матусов - Рыцарь, единорожка и пегас

завтрак? — в обычной для себя манере начал старший брат Розы.

— Съешь оба, чтобы не мучиться выбором! — озорно бросила Розочка.

— Дочка, тогда у сыночка заболит животик! — взволнованно отметила дородная единорожка и повернулась к давно уже взрослому сыну, чтобы забрать лишний торт. Однако было уже слишком поздно. Не в меру упитанный единорог буквально за считанные секунды успел слопать оба торта. Роза фыркнула, в ответ на её взгляд, чрезмерные опасения матери по воду здоровья брата. Но всё же слегка пренебрежительно ткнула брата своим рожком в его толстый живот, передав вместе с лёгким уколом целительный импульс.

— Ты всё так быстро съел! — упрекнула Роза брата.

— Моя милая Розамунда, ты же знаешь, как вкусно я готовлю! — патетически ответил Блурог. И действительно, таков его врождённый дар. Вторым же даром приобретённым в качестве первого осмысленного желания является телекинез, точнее рогокинез, раз уж речь о единороге. С таким даром есть удобнее и быстрее.

Роза же ничего на это не ответила, если не считать ответом быстрое исчезновение приготовленного братом цветочного салата в её животе. Хотя единорожка ещё не успела толком проголодаться после продолжавшегося второй день празднования её совершеннолетия, сопровождавшегося роскошным пиршеством.

В принципе и третий день считается праздничным, но это уже праздник в кругу семьи, ведь в полдень совершеннолетнему носителю предстоит выбрать третий и последний из волшебных даров. Первым даром Розы является дар исцеления, как и у её матери. Второй дар ещё маленькая Розочка приобрела испугавшись мышонка и поставив такой полусферический барьер, который в одиночку пробьёт редкий дракон. Теперь же наступило время третьего дара и выбор кажется очевидным, конечно, телекинез вторят все от брата — толстяка до солнечных единорогов, которыми являются отец с дядею. В основном их усилиями прежде ледяной Север стал вполне пригодной для жизни людей и разумных коней частью Ривердейла. Их авторитет вполне сравним с авторитетом императора и патриарха, казалось бы выбор очевиден и всё же Роза колеблется. Здравствуй телекинез, прощай руки любимого, а ведь ей предстоит летняя практика в компании Айвенго и его верного скакуна. Почти целое лето любимый будет чистить её шерстку, расчёсывать волосы хвоста и гривы, делать расслабляющий массаж, а может быть даже… Нет, для последнего надо признаться в любви, в запретной любви!

Без столь трудного признания, без столь опасной для её общественного положения искренности Розе остаётся лишь украдкой наслаждаться дружеской заботой любимого словно бы она кошка, любимая питомица, а не создание с разумом равновеликим человеческому. И даже ради этого единорожкой придётся выбрать вместо телекинеза нечто иное, на всю жизнь оставшись зависимой от рукастых и/или имеющих дар телекинеза. Сложный выбор, что и говорить!

— Крылья Зари.

— Доченька, ты ведь шутишь? — с надеждой заглянула любимой доченьке в глаза леди Лилия, но впервые наткнулась на категорический отказ, когда речь о чём-то важном.

— Крылья Зари!

— Дочь, племянница! — воскликнули хором солнечные братья и такая сила была в их словах, что Роза заколебалась, но превозмогло самое сильное из чувств, вложенных Творцом. Имя сему чувству есть любовь!

— Крылья Зари!!! — воскликнула Роза в третий раз и крылья сравнимые красотой на всём Авалоне лишь с крыльями ангельски прекрасных пегасок стали явью. Дивные, светозарные перья украсили гармоничные, без малого совершенные крылья и близкие забыли о своём возмущении, потрясённые такой красотой. Когда же чудесные крылья распахнулись во всю ширь, то даже отец отступил было на шаг, не узнавая своей дочери в словно бы слетевшем с Небес создании. Мать же не колеблясь, кинулась к дочери и та подарила ей такое крылатое объятие, словно бы родилась пегаской.

Сама же Роза с весёлым озорством обратилась к Айвенго:

— Полетаем?

— Давай, как-нибудь в другой раз, — ответил потрясенный рыцарь.

Родные и близкие, друзья и товарищи радовались, смеялись. Брат тащил торт и даже по одному лишь внешнему виду кулинарного произведения искусства становилось ясно, что талантливый повар превзошёл сам себя. Да, все радовались, смеялись кроме пегаса Быстрокрыла, но не мерзкая зависть тому причиною, нет темных чувств в благородном сердце. Осознание своей недостойности быть женихом такой невесты, вот --">