Анна Соломахина (Fjolia) - Мама, это ты? (СИ)

Один принадлежал главе города, второй его жене. Иногда появлялся и третий, но таинственный обладатель дорогой магической техники всегда ездил с закрытым верхом и затемнёнными стёклами, поэтому, кто там сидит, было не видно.

Но явно какая-то шишка, ведь такое удовольствие стоит немалых денег.

У господина Репнина, как он просил его называть – Олега Степановича – тоже таковой имелся. Я когда шла к воротам, видела, как один из слуг полировал его. Красивый. Экипаж в смысле красивый, слугу я особо не разглядывала. Тёмно-синий, с металлическим блеском и, как мне показалось, ультрамариновой искрой.

Этот же, который сейчас нарушил моё спокойствие, имел ярко-красный цвет. Наверняка женский. Какая-нибудь жена министра в нём сидит, не иначе. Разглядывает свой стильный маникюр, отвечает на звонки по телефону[1] и поправляет шёлковое платье самого модного нынче цвета липохромовой канарейки.

Не знаю, что такое липохромовый, собственно, как и не знала моя предыдущая хозяйка. Но слово это обожала. Проговаривала его медленно, с двумя п и грассированным р на франкский манер.

Мне почему-то от этого было особенно смешно. Каким-то образом я знала, что это должно звучать не так, но объяснить, откуда у меня такое чувство, не могла. Поэтому молчала и улыбалась. Вообще, эти два средства всегда хорошо действуют на людей, главное, не улыбаться слишком сильно, иначе могут заподозрить в чём-нибудь.

Не должен сильно улыбаться тот, у кого не имеется шёлкового платья и собственного экипажа. Ведь у него нет для этого весомого повода! Так считала моя предыдущая хозяйка, правда, распрощались мы с ней по другой причине.

Я вдруг поняла, что больше не могу.

Казалось, что я нахожусь не на своём месте, чего-то мне не хватает. Странная тоска перехватывала сердце, особенно когда я смотрела на младшего сына госпожи Беднохваловой. Озорной мальчуган каждую минуту своего бытия проводил в движении. А если он не бегал, значит, он спал. Или ел, но даже во время такого важного дела, как насыщение, он крутился, вертелся и подпрыгивал на стуле, словно ему туда кнопку подложили.

Я проверяла – обивка была мягка и упруга. Ничего лишнего не наблюдалось.

Началось всё с одной памятной ночи, после того как я упала с высоты (протирала верхние полки в библиотеке, оступилась и встретилась затылком с полом), мне приснился сон, будто бы у меня семья. Для сироты это не сказать, чтобы новость, нам всем периодически снятся родители, сестра или брат, а то и все вместе. Свой дом, о котором мы имели лишь смутные воспоминания. Иные их и вовсе не имели.

Так вот, что касается нового сна – он был о муже и детях. Моём муже и моих детях. Которых у меня отродясь не бывало. Я чувствовала такую любовь, такую потребность обнять их всех, поцеловать, сказать, как я их обожаю, что слёзы выступили на глазах. Из-за них я плохо видела их лица, лишь различала силуэты. Вот мой малыш, совсем недавно родился, ещё на груди кормится. Дочка в пышном платьице с упругими локонами светло-русых волос. И он – высокий мужчина с низким голосом, так и норовивший похлопать меня пониже спины.

Собственно, я не возражала, как и не возражала бы, если бы он сделал ещё кое-что. Поцеловал, например. Он словно почувствовал моё желание, наклонился, я почти разглядела его лицо…

И проснулась.

По щекам текли слёзы, видимо, я плакала не только там, но и наяву. От того, что это оказался всего лишь сон, я заплакала ещё горше, а потом весь день сама не своя была. Хозяйке не понравилось ни то, что я слегла, ни моя истерика. Так она выразилась, хотя я просто лежала и тихо плакала. Она даже припугнула увольнением, если я не прекращу саботаж (сразу видно, что она не особо понимает смысл этого слова), вот только я почему-то не испугалась. Лишь мелькнула мысль, что пора. Отсюда действительно пора уходить.

Куда? Кто ж его знает. Наверное, в столицу, хотя там таких, как я, вагон и два прицепа.

Через пару недель, одну из которых пришлось-таки пролежать в постели, ибо болело всё, а не только затылок, о вагонах я думала исключительно в положительном ключе. Читала новости в газетах, но немного, потому что голова ещё иногда кружилась, а копчик ныл после рабочего дня, поэтому я довольно рано уходила спать. А ещё первое время пошаливала память: я путала

--">