покинула его губы, а между бровей образовалась складка. При мысли о Полине, где-то глубоко в груди, за превратившимся в черный камень сердцем, что-то шевельнулось. Лишь на долю секунды, но этого хватило, чтобы почувствовать себя живым, – три года – долгий срок. Она могла сменить имидж, сделать пластику. Женщины любят экспериментировать с внешностью.

– Она сестра жениха, значит должна крутиться рядом с новобрачными, не проморгай, – произнес гном, хватая со стола тарелку с шоколадным пирожным.

В этот самый момент, под цветочной аркой начался ажиотаж. Подружка невесты, в наряде сказочной красавицы, выхватила у друга жениха микрофон и начала произносить пламенную речь.

Стоящий рядом жених прижимал к себе растроганную невесту, даже не подозревая, что благодаря ему, Глебу «гребаному Святому Валентину» Елагину, она жива и здорова.

«И хоть бы одна душа расщедрилась на приглашение. Так нет же, все самому!» – усмехнулся он про себя и сделал шаг в сторону, чтобы пропустить спешащую к парочке девушку.

Сначала ноздрей коснулся знакомый аромат. Клубника со сливками. Как в том самом пироге, что так любила готовить ему приемная мать. Затем по лицу скользнули длинные, платиновые локоны. Такие мягкие, что могли бы соперничать с шелком.

Лица за волосами было не видно. Чересчур короткое серебристое платье облегало изящную фигурку, и демонстрировало стройные, загорелые ноги, облаченные в красные босоножки на высоком каблуке.

– Извините, – мелодичным, как перезвон колокольчиков, голосом произнесла незнакомка и, даже не повернувшись, рванула в толпу.

– Вот это ножки! – присвистнул Елагин, – Грим, ты это видел?

– Я не слепой, – запыхтел гном, – а сейчас вытри слюну с подбородка и продолжай искать девчонку Бригов.

Глеб пропустил слова гнома мимо ушей. Его взгляд был прикован к незнакомке, которая как раз в этот момент повисла на шее у невесты.

– Слушай, может и ее с собой прихватим? Ты только глянь на эти нижние девяносто. О верхних я вообще молчу… – к девушкам подбежал фотограф, и чтобы попасть в его объектив, незнакомка, наконец-то, обернулась и явила миру свой лик.

В ту же секунду губы Елагина изогнулись в плотоядной улыбке серийного маньяка, а глаза загорелись ярче чистых изумрудов.

– Что случилось? – нахмурился Грим.

– Это она. Это Адский цветочек.

Глава 1. Черный ковен

Шесть лет назад, город Бринвик

Похороны девятнадцатилетнего студента академии Рэнвуд Петра Краснова проходили под мерзким моросящим дождем и мрачные завывания ветра, что трепал черные зонты и срывал с женских голов модные шляпки с вуалью.

Небо над кладбищем Бринвика заволокло плотными серыми облаками, через которые не смог бы пробиться ни один солнечный луч. Но несмотря на преотвратную погоду, на прощание с умершим собралось на удивление много людей, большинство из которых, включая родителей парня, стояли у могилы и следили за тем, как в землю опускают блестящий гроб.

Сев на корточки, Глеб зачерпнул рукой в кожаной черной перчатке горсть мокрой грязи и, одним из последних, высыпал ее в открытую яму.

Любой несведущий, бросив в его сторону быстрый взгляд, увидел бы в зеленых глазах тихую скорбь. И лишь единицы, заглянув глубже, наткнулись бы на пугающую пустоту.

Полнейшее безразличие ко всему происходящему.

Отдав дань древнему ритуалу, Глеб не стал слушать речь тучного седовласого оракула и вместо этого отошел к росшему в отдалении дереву.

Прислонившись к нему спиной, он скрестил руки на груди, прикрыл глаза и подставил лицо каплям дождя.

Мысли парня унеслись в недалекое прошлое, где они с Петром, будучи лучшими друзьями, – не разлей вода, – ставили на уши элитную школу, встречались с одними и теми же одноклассницами, повзрослев поступили в одну и ту же академию, где не пропускали ни одной студенческой вечеринки.

Выходцы из богатейших семей чистокровных демонов. Золотая молодежь. Прожигатели жизни. Вот кем они были, вплоть до той роковой ночи, что произошла четыре дня назад.

Каково это, в один день узнать, кем были твои настоящие родители? Ощутить, как угасают все чувства, как тобой овладевает дремавшая все это время внутри тебя тьма?

Глеб хмыкнул.

На душе должно быть тяжело, а он ничего не чувствует. Даже

--">