Анна Агатова - Шальная магия. Здесь (СИ)

желудке, не просто намекавшее, а откровенно скандировавшее об обеде более чем скромном и давно уже забытом, об ужине, которого нет, и для которого даже продуктов не было.

Так, спокойнее.

Люба медленно вдохнула, представляя, как усядется в любимое кресло…

Как возьмет в руки тонкие стальные спицы…

Как при первом прикосновении они будут холодить ладонь…

Как будут послушны её воле и станут успокаивающе позвякивать…

Как она, Люба, будет творить, и можно будет не думать о насущном, творить и дышать полной грудью, творить и жить той волшебной, сказочной, чудесной жизнью, где главные дела — примерять бальные платья и кружиться в танце, а не... Вот, кстати, она так и не решила, какое же обращение к дамам выбрать: фру или фрау?

Старые босоножки мерно щелкают твердой подошвой об асфальт, дом уже совсем близко, а на душе теплеет: надо решить, как благородную даму лучше величать? Немецкое «фрау» Любе не нравилось, а вот «фру»… Что она помнила про фру? Это из «Муми-троллей», кажется, которых она когда-то давно читала сыну. Или там было как-то по-другому? Фрекен?

Ну вот уже и её двор. И это и хорошо, и плохо.

Хорошо, потому что дома её ждёт Тефик, самое жизнерадостное существо в мире, – Любе наконец удалось улыбнуться. Ещё — потому что босоножки продержались этот день и, если так, то, наверное, выдержат и до конца лета. И ещё потому что Люба вытянет уставшие ноги и скоро поест.

И плохо, потому что придется готовить из ничего или идти в магазин, придется выгуливать Тефика, хотя ноги воют от тяжести, и что-то ещё… Что же ещё? Кажется, сегодня Димкина очередь мыть плиту и раковину в кухне? Значит, ещё уборка.

Да, вот такая баррикада дел, и за ней почти не видно того, самого неприятного — разговора с Матвеевной, от мысли о котором что-то внутри кололось, как вязаный из грубой шерсти шарф.

Ничего. Выстоим! В первый раз, что ли? Надо чуть-чуть перетерпеть.

Люба выдохнула, касаясь электронным ключом домофона. Тот тонко пиликнул, и она нырнула в сумрачную прохладу подъезда. Люба привычно задержала дыхание, но плотная вонь из темного провала без двери – входа в подвал – всё равно осела противной пленкой на языке, и пришлось, как и всегда, поторопиться.

Хорошо бы, ничего неожиданного этим вечером не случилось, а то ведь разные бывают случаи. А ей хватит и тех неприятностей, которые сегодня, как и в любой день, неизбежно произойдут.

Раз ступенька, два… Идти — аккуратнее, чтобы не порвать истершиеся ремешки босоножек.

Пролёт и ещё один…

И вот уже можно нормально вдохнуть, сглотнув гадкое ощущение во рту, и порадоваться, что въевшийся в стены сигаретный дым и вонь кошачьей мочи в кои-то веки почти не ощущаются. Неужели в подъезде сделали уборку?

Но на всякий случай Люба смотрела перед собой, стараясь проверить чистоту вечно грязного пола с оббитой коричневой плиткой. Чтобы не портить впечатление. А то вдруг показалось?

Лай Тефика Люба расслышала уже на втором этаже, и та улыбка, о которой она твердила всю дорогу домой, легко набежала на лицо. Шаги сами по себе ускорились, а ноги стали легче. На свой третий этаж она забралась запыхавшаяся, но счастливая: вот они, первые лучики радости – как же это приятно, когда тебя так любят, так встречают!

Люба поспешно открыла дверь квартиры, и Тефик заскакал вокруг, запрыгал на своих умильно тонких ножках, гавкая и задыхаясь от радости. Придержав ремешок сумки, она подняла собачку на руки, и мокрый язык прошелся по лицу хозяйки быстро, жадно, хаотично. Она сморщилась, засмеялась, уворачиваясь. Холодный собачий нос тыкался ей в шею, хвост, вертящий туловищем из стороны в сторону, только что не вырывал маленькое тельце у хозяйки из рук, и вся эта радость обрушивалась на Любу волной цунами.

— Ну-ну, мой сладкий, — бормотала она с улыбкой, гладила выпуклый лобик и прижимала к щеке шелковистую мордочку пса, счастливая его счастьем.

— Я его придушу когда-нить, — процедила Людка, выплывая из кухни с кастрюлей, которую держала полами засаленного халата, открывая толстые, в наплывах жира ноги. – И гавкает, и гавкает всё время!

Любовь перестала улыбаться, когда подняла взгляд на соседку, и крепче прижала к себе вертящуюся собаку.

— Только посмейте! – сказала тихо и зло – она не позволит себя запугивать. – У меня связи в прокуратуре!

— Ой, ой, ой! – пренебрежительно покачала головой соседка, скрываясь за --">