Аполлон Воронцов - Титаномахия. Том первый

перекусить. Вынужденный (сглатывая от голода и жажды слюну их пирог и чай) тут же отправиться по своим делам. Навязанным ему автором, чтобы захватить воображение читателей.

И Ганеша за рулём своего авто теперь каждый день осуществлял мечты любого литературного героя предыдущих эпох, меняя одну локацию за другой. Наслаждаясь местными красотами со своей красоткой с видовых и заползая на самые-самые вершины сопок по разбитым такими же энтузиастами грунтовым дорогам, нещадно шлифуя резину в рытвинах.

Чтобы наконец-то заглушить раскалённый двигатель, потрескивавший от возбуждения выхлопной системой, выйти из машины и слегка ошалеть от того, какие шикарные виды оглушали тебя своим размахом. Уходя в глубокую голубую даль над серебристо-синим морем, испещрённым крошечными корабликами красных, белых, синих, серых и других цветов на этой голубой опушке. И не менее голубыми вершинами стеснительно прятавшихся за спинами друг у друга сопок. Пока солнце смеялось сверху над их глупостями, согревая лучами и улыбками.

Ведь любая мечта вдохновляет! Поэтому Ганеша был буквально окрылён, порхая от места к месту. Особенно тем, что Елена, пару минут понаслаждавшись с ним местными видами, прямо в машине осуществляла те его мечты, о которых в море он столь исступлённо мечтал, не смея нарушить обед безбрачия.

И не только он. Осуществляя свои мечты с Еленой «за себя и за того парня». А точнее — за целое стадо парней, что толпились за Ганешей в тесном коридоре желания на судне «Делос».

Но не будем забегать вперёд, расталкивая локтями предвкушения других моряков, в объятия Афродиты. Речь о ней зайдёт чуть позже. К нему в каюту. Заставив оставшихся за дверью возбуждённых членов экипажа строить догадки на высокогорном плато своих похотливых фантазий, возносивших Ганешу и Ареса ввысь — до супергероев! Что становились у матросов в курилке чуть ли не литературными. Срывая штампы!

Ведь если Ганеша давал в море обет безбрачия сознательно, сублимируя энергию чтением сложных книг, то все остальные моряки делали это бессознательно, только и мечтая его хоть с кем-нибудь нарушить! И выплеснуть на Афродиту котёл с раскалённым маслом своего бессознательного, обжигая мечтами. День за днём. Ночь за ночью. Пока не остынет масло. Твоей души. Заставляя тебя вдохновляться безобразным до той (даже невообразимой на берегу!) степени, которая от постоянного заключения в замкнутом пространстве судна обостряет твой сенсорный голод так, что не просто сносит в море тебе крышу, но и делает даже безобразное по-настоящему прекрасным! Пока ты не сможешь его хоть с кем-нибудь осуществить. Подозревая, что Ганеша и до сих пор столь же примитивен, как и они, и только об этом и мечтает. Но уже — не на словах, как они в курилке, а за закрытой на ключ дверью. И более половины безумно долгого рейса обжигали Ганешу своими роскошными фантазиями, вливая в него раскалённую лаву своих энергий.

Которые он теперь и выплёскивал на Елену. Одну за другой. Заставляя Елену их воплощать, замирая от их восторга! Именно — их. Как и любая нимфа, чутко улавливая в нём гулкое отражение их страстей. Впрочем, это и называется коллективное бессознательное, заставлявшее теперь Ганешу толкаться в приёмной Елены всем экипажем судна, принимавшей их по одному, как капитанша, выдавая секс, как честно заработанную ими за рейс плату, чтобы те не пустили её по кругу — своих бесконечных фантазий, закольцованных в море на одном и том же. Как могло бы показаться, когда Ганеша вспоминал, о чём именно громогласно мечтал в курилке тот или иной моряк, и тут же блистал в объятиях Елены той или иной гранью своего бессознательного. Во всей красе! Ещё более неистово, чем прежде!

Елена была чуть ниже Ганеши ростом, так что когда она одевала красные туфли на шпильках вместе с красным платьем, то становилась одного с ним роста. Как бы давая понять окружающим, что они буквально созданы друг для друга. И как удивительно прекрасны!

Елене было тогда двадцать один год по местному летоисчислению. А Ганеше — двадцать семь. Именно лето-исчислению, так как оба они родились летом. И так и продолжали излучать его всю жизнь, всё пышнее расцветая год от года. Так что продавец продуктового павильона, куда они вместе каждый день заходили, чтобы побаловать Елену свежими фруктами и прочими вкусняшками, восхищенно глядя на столь совершенно летнюю пару, буквально расцветала на глазах и начинала --">