Лиза Джейн Смит - Темное воссоединение

дешёвая записная книжка с узором из маленьких цветочков на обложке; она начала вести его с тех пор, как умерла Елена, и это уже вошло у нее в привычку. Он был единственным, кому она могла рассказать всё-всё, не боясь удивленных взглядов и возгласов: «Бонни Маккалог!» или «Ох, Бонни!..».

Думая о Елене, она выключила свет и заползла под одеяло.

…Она сидела на ярко-зелёной траве, такой ровной, будто её выстригли, которая росла, простираясь за горизонт. Небо было безоблачно синее, а воздух теплый и ароматный. Щебетали полевые птахи.

- Я так рада, что ты пришла, - сказала Елена.

- Да, - сказала Бонни. – То есть, я тоже. Конечно. – Она быстро оглянулась и опять посмотрела на Елену.

- Еще чаю?

В руке Бонни была чашка с чаем, тонкая и хрупкая, как яичная скорлупка.

- Да конечно. Спасибо.

На Елене было облегающее платье из тонкого белого муслина, сшитое по моде восемнадцатого века, которое демонстрировало ее стройную фигуру. Она налила чаю, не пролив ни капли.

- Хочешь мышь?

- Что?

- Я спросила, хочешь ли ты бутерброд к чаю?

- А, бутерброд... Да. – Это был кусочек огурца, намазанного майонезом, который лежал на тоненьком ломтике белого хлеба. Без корочки.

Это место было красивым и уютным, как картина Суерат. Теплая весна, вот где мы были. Старое место для пикников, - подумала Бонни, - наверное, нам предстоит обсудить более важные вещи, чем бутерброды к чаю.

- Кто сделал тебе прическу? – спросила она. Елена никогда не делала ее сама.

- Тебе нравится? – Елена провела рукой по шелковистой золотой копне, ниспадающей по ее спине.

- Она прекрасна, - сказала Бонни, совсем как говорила ее мать на Дне Революции.

- Как ты знаешь, прическа – очень важная вещь, - сказала Елена. Ее глаза были синее неба. Бонни застенчиво коснулась своих собственных рыжих локонов.

- Конечно, кровь тоже важна, - сказала Елена.

- Кровь? Да, конечно, - с волнением, сказала Бонни. Она не имела никакого представления, что Елена хочет этим сказать, и ощущала себя так, будто идет по узкому шаткому мостику, натянутому над ямой с кучей аллигаторов.

- Да кровь важна, это правда, - тихо согласилась она.

- Еще бутерброд?

- Спасибо. – Этот был с сыром и помидорами. Елена взяла один и аппетитно его откусила. Бонни смотрела на нее, ощущая растущую в ней тревогу, а потом…

Потом она увидела грязь, стекающую с бутерброда в руках Елены.

- Что это? – ужас сделал ее голос резким. Сначала сон казался просто сном, но потом она поняла, что не может двигаться, она может только смотреть, прерывисто дыша. Кусок вязкого коричневого цвета, противно чавкнув, шмякнулся на клетчатую скатерть. Это точно была грязь.

- Елена… Елена, что…

- О, мы все здесь едим это. – улыбнулась Елена, показывая испачканные коричневые зубы. Это не был голос Елены; это был отвратительный мужской голос. – Ты тоже будешь.

Воздух больше не был теплым и ароматным; он был душным с отвратительным запахом гниющего мусора. Появились большие черные дыры в траве, которая теперь не была идеально ровной. Это не теплая весна... Она была на старом кладбище; как она этого не заметила? Все могилы были свежими.

- Еще мышь? – спросила Елена, гадко хихикая.

Бонни посмотрела на свой наполовину съеденный бутерброд, и закричала. С одного его конца свисал липкий коричневый хвост. Она со всей силы бросила его об могильную плиту, на которой остался мокрый след, и поднялась. Желудок поднялся к горлу, когда она вытирала руки об джинсы.

- Ты не можешь уйти. Сейчас придут все остальные.

Лицо Елены изменилось; куда-то исчезли её роскошные волосы, а кожа стала серой и жесткой. Что-то двигалось на тарелке с бутербродами и быстро скатывалось в яму. Бонни больше не хотела этого видеть; она думала, что сойдет с ума.

- Ты не Елена! – закричала она, убегая.

Ветер путал ей волосы, закрывая глаза, она ничего не видела. Ее преследователь был сзади; она чувствовала его прямо за собой. «Надо добежать до моста», - подумала она, и куда-то побежала.

- Я ждала тебя, - сказало нечто в платье Елены. Оно было серым, худым и с кривыми зубами.

- Послушай меня, Бонни. – Оно схватило ее с ужасающей силой.

- Ты не Елена!!! Ты не Елена!!!!

- Послушай меня, Бонни!

Это был голос Елены, ее настоящий голос, а не тот отвратительный и грубый, и доносился он откуда-то сзади, настойчивый, как свежий ветер.

- Бонни, послушай сейчас же…

Все было расплывчатым. Тонкие руки на запястьях Бонни, кладбище, --">