Патрисия Тэйер - Солнце взойдет

которую он недавно выпроводил, и ее темные бархатные глаза. Однако что-то в глубине этих шоколадных глаз подсказало ему, что она так легко не сдастся и он ее еще увидит. Точно так же он не сомневался в том, что выслушать хвалебные оды в адрес своего отца ему придется еще не единожды.

Ли ехала по Главной улице двухполосной дороги, которая проходила через весь город, все население которого составляло пятнадцать тысяч человек. На площади за окном мелькнул банк, офис шерифа, здание мэрии. Она улыбнулась. Мэром города была ее старшая сестра Морган.

Показался большой многоярусный фонтан. Ли присмотрелась. Горная вода была кристально чистой. Пока. Этот фонтан славился тем, что вода могла загадочно менять свой цвет по мере приближения различных праздников.

Немногое изменилось в городе, в котором она выросла. Это странно, успокаивало. Все, что сейчас нужно ее истерзанному телу и израненной душе, — это покой.

На Сосновой улице она слегка сбросила скорость и повернула налево. Проехав один квартал, она остановилась у белого декоративного щита перед огромным зданием из кирпича и дерева. Гостиница супружеской четы Тима и Клэр Кинан, которую она по-прежнему считала своим домом.

Едва выйдя из машины, Ли оказалась в объятьях своей приемной матери, за спиной которой маячил ее отец.

— С приездом, дочка. — Клэр крепко прижала ее к себе.

Ли вдохнула знакомый аромат роз, и ее захлестнула волна эмоций.

Клэр расцеловала ее в щеки, немного отодвинула от себя и придирчиво осмотрела. В ее голубых глазах вспыхнула тревога.

— Ты выглядишь усталой. Как же ты похудела!

— Ну спасибо, мам, — рассмеялась Ли, смахивая слезу.

— Ну-ка, мать, подвинься немного. Надо же и мне убедиться, что моя крошка вернулась. — Тим выступил вперед и заключил ее в крепкие объятья, шепнув на ухо: — Слава богу, ты вернулась, Ли. Мои молитвы были услышаны. Теперь можешь ничего не бояться.

В этом был ее отец. Крепкий сильный загорелый ирландец с привлекательной внешностью, с добрым сердцем и широкой улыбкой всегда чувствовал, что творится в ее душе. Когда Ли стала встречаться с мальчиками, она всегда сравнивала их со своим отцом. До сих пор ни один из них не дотягивал до него по ее внутренней шкале.

Тут некстати ей вспомнился Холт Ролинс. Она давно работала фотографом, и глаз у нее был наметанный. По крайней мере, она верила в это. Однако определить, что он за человек, она не смогла.

— Тим, дай же ей наконец передохнуть. — Клэр взяла Ли за руку и моргнула. В ее глазах были слезы радости. — Идем на кухню, родная. Хорошо, что ты вернулась. Тебя слишком долго не было дома.

— Знаю, мам.

Они поднялись по ступеням на широкую веранду викторианского дома. Растущие в горшках яркие весенние цветы поднимали настроение.

Переступив порог, Ли оказалась в просторном холле. Ковровая дорожка темно-бордового цвета вела к шкафу, который одновременно служил администраторской стойкой. Высокие белые потолки украшал сложный узор. Двойные двери, ведущие в гостиную, были приоткрыты, и Ли могла видеть двух постояльцев, сидящих у окна и наслаждающихся вечерним чаем.

Они прошли библиотеку с камином, большими удобными витыми креслами и богатой коллекцией книг, затем столовую, где уже все было готово к завтраку, и наконец оказались на кухне. Ни туристы, живущие на втором этаже, ни квартиранты, живущие на третьем этаже, сюда не допускались. На кухне собирались исключительно члены семьи.

Едва Ли села за большой стол у окна, выходящего на задний двор, как ее отец сказал:

— Ну, рассказывай о своих путешествиях.

— Дай ей хоть дыхание перевести, — вмешалась Клэр.

Ли коснулась мозолистой руки отца.

— Ты лучше расскажи, как вы поживаете. Готова спорить, что избрание Морган мэром немного подпортило крови Хатчинсонам.

Семья Хатчинсон была самой богатой в городе. Своим богатством они были обязаны прадеду Уиллу Хатчинсону, который открыл «Рудник серебряной судьбы» и числился одним из основоположников города.

Клэр погрустнела.

— Думаю, Лайл больше озабочен здоровьем отца. Билли Хатчинсон очень сдал в последнее время, и его поместили в частную лечебницу.

— Какая жалость. Но ведь ему уже за восемьдесят?

Ее отец сдержанно сказал:

— Однако же это не помешало Лайлу развернуть не совсем законную предвыборную кампанию. Он буквально вынуждал рабочих голосовать за него. Хорошо, что выиграла Морган. Лайл эгоист, а --">