Анна Васильевна Данилова (Дубчак) - Спящая Анжель

как ты помнишь, пятница. Я только что от прокурорши.

Решено — ни в какую Германию я не еду. Я — полная бездарь, так отвратительно я еще никогда не работала. Не вижу за цветом и фактурой живого человека. Понимаешь, я убила ее.

Несколькими мазками погасила в ней жизнь.

Предлагаю прокутить эти шальные деньги. Ты согласен? Занят? Интересно, чем же? Ну хорошо, подъезжай к семи. Я за это время успею охладить шампанское и приготовить что-нибудь для твоего растущего организма. Жду.

Целую.

Берта вышла из кабинки телефона-автомата грустной. Золотой августовский полдень растопил асфальт, оранжевые цветы на клумбах бульвара так и манили к себе. Берта вырвала из горячей и рыхлой, недавно, видно, политой земли несколько упругих стеблей и сунула цветы в бумажный пакет, уже набитый яблоками и сливами. Город, казалось, вымер.

Все попрятались в квартиры с кондиционерами. Не слышно было даже мух. Ленивые, сиренево-перламутровые голуби медленно прохаживались под сверкающей сетью фонтанных струй.

В машине было душно. Берта кинула пакет с фруктами на заднее сиденье и тут же услышала вскрик. Она обернулась и встретилась взглядом с девчонкой. Черноволосая, с яркими, как вино «Изабель», губами, большими темными, но какими-то затуманенными глазами, она, казалось, сладко спала в этой духоте. А теперь, разбуженная брошенным пакетом, сидела, потирая ушибленный лоб, и приходила в себя.

— Ты кто, радость моя? — Берта не знала, что и сказать. Нормальные люди в таких случаях вытряхивают таких вот девчонок из машины и отводят в милицию. Но Берта себя нормальной не считала давно, поэтому, усевшись поудобнее на сиденье и почти вывернув при этом шею, принялась разглядывать девочку, в душе восхищаясь ее белой кожей, нежными пухлыми плечами, с которых, как лепестки пиона, слетали розовые оборки платья.

— Никто, — голос у девочки был совсем детский и тонкий.

— У тебя что, имени нет?

— Есть. У каждого человека есть имя. Меня зовут Роза.

— Понятно. А меня в таком случае — Лилия.

— Ну, тогда Эсми.

— Боже, а это еще откуда?

— Эсмеральда, если проще. «Собор Парижской Богоматери» читали?

— Читали. Эсмеральда, значит. А может, все-таки Катя или Маша?

Девочка брезгливо поморщилась:

— Терпеть не могу этих Маш и Кать — пять штук на миллионы километров пространства.

Тоска. Никакой фантазии.

— Послушай, Роза или как там тебя, Фиалка, зачем ты забралась ко мне в машину?

— Устала.

— Ты много работала?

— Может быть.

— И что же мне с тобой делать?

— Можно ваших слив и яблок?

Берта предложила:

— Детка, ешь хоть все! А хочешь, поедем ко мне в гости? У меня сегодня праздник.

— Праздник — это хорошо, — протянула девчонка.

— А сколько тебе лет? Уж прости, что я спрашиваю.

— Пятнадцать.

— Ну что, поехали?

— Поехали, — Эсмеральда съела сливу и выплюнула косточку себе на ладонь, потом потянулась и принялась за яблоко.

— Зачем вам столько шампанского? Вы ждете гостей?

— А ты разве не гостья?

— Согласна, тем более что шампанское я очень люблю. Особенно итальянское и французское, сладкое.

В мастерской все было красным. Даже паркет казался залитым вишневым соком. Берта любила августовские полдни за эту радость для глаз.

— Как в аквариуме с красными стеклами, — задумчиво проговорила Роза и шагнула в комнату Берта замерла на пороге кухни, залюбовавшись стройной фигуркой, природной грацией и блеском рассыпанных по плечам черных кудрей. Но главное — подкупала естественность в движениях, жестах, та непосредственность, что умиляет, когда человек видит, к примеру, разнеженную сном молодую кошечку.

— Проходи, садись в кресло. Ты мне все-таки скажи, как тебя зовут по-настоящему…

— Я же сказала, Эсми.

— Ну, хорошо, Эсми — так Эсми. Можешь посмотреть картины, если тебе интересно.

Можно даже потрогать.

— Может, их еще и лизнуть? — усмехнулась гостья и устроилась с ногами в кресле.

Но Берта уже не слышала ее. На кухне она быстро уложила на сковородку натертую солью утку, порезала яблоки. И подумала, что где-то она уже эту девицу встречала и кого-то она ей очень сильно напоминает… Но где? И кого?

С бутылкой шампанского она вернулась в мастерскую.

— Ты где-нибудь учишься?

— Это так интересно? Конечно. В школе.

— У тебя есть родители? Кстати, они не волнуются, что тебя так долго нет дома?

— Нет. Мама сейчас на работе, а папы нет вообще.

Берта, открыв с трудом бутылку и --">