Жанна Даниленко - Если живет Надежда

Вы постарались.

Его карие глаза внимательно разглядывали ее. Она обратила внимание на его сосредоточенный взгляд, очень серьезный, пытающийся просветить ее насквозь и увидеть все ее мысли. «А у него красивые глаза, мужественные какие», — пронеслось в голове.

— Сегодня перевязку сначала травматологи сделают, а потом я здесь, в палате. Если будет болеть, не стесняйтесь, зовите сестру. И еще к вам сегодня заглянет психолог.

— Зачем? Я не могу встать, чтобы покончить собой.

— Надо встать, чтобы жить. Вот зачем.

— Пусть приходит ваш психолог.

— Встать, чтобы жить, — раздалось с соседней койки. — Скажете тоже, никаких условий. Утром попросил судно, так сестричка заявила, что могу сам до туалета дойти, и кашу не дали. Почему мне не дали кашу? Что, жалобу писать, чтобы вы больных кормить начали?

— Вам супруга принесет бульон. Тогда попьете. И минералку без газа. Сегодня без каши, пожалуйста.

— Ага, ни судна, ни каши.

Он продолжал что-то наговаривать себе под нос, а она собралась выйти из палаты, но ее за халат схватил Владимир.

— Да, я слушаю, она повернулась к нему.

— Вы плохо выглядите, Надежда Михайловна.

— Я устала, сделаю все перевязки и уйду домой пораньше. Что-то еще?

— Мое кольцо где?

— Ваше обручальное кольцо мы отдали Вашей жене. Его можно переплавить и восстановить.

Он улыбался одними глазами, но как-то странно, с упреком. А она снова подумала, что у него очень красивые глаза.

Дома она взглянула на себя в зеркало и, погладив указательными пальцами мешки на нижних веках, прямо в халате завалилась спать.

Когда проснулась, было уже темно. Взяла сигареты и, открыв форточку, закурила на кухне. Завтра снова рабочий день. Есть не хотелось, но пришлось. Есть надо.

Потом легла с журналом и читала. Только медицинские статьи в голову не лезли, лезла жалость к себе. И все, только одна жгучая жалость.

И снова вставал вопрос: зачем так жить?

========== Часть 2 ==========

Вспомнилось ромашковое поле. И небосвод. Невероятно синий небосвод, без единого облачка. Красотень необыкновенная. Они приехали сюда вчетвером: он, она и его друзья.

— Влад, а она не слишком молода для тебя? — спрашивал его друг.

— Женщина должна быть моложе. Она хороша, согласись!

— Согласен, миленькая девочка, наивная, да?

— Нет, умненькая. Лучшая студентка на курсе.

— Вероника тоже была лучшая.

— Забудь, Вероника была ошибкой, хорошо, что я быстро это понял.

— А Алла, до Вероники?

— Прекрати, ты испугаешь мою принцессу.

— Как скажешь, Влад, но какая гарантия, что когда

принцесса станет королевой, тебя снова не потянет на подвиги?

Надежда слышала каждое слово, но не верила. Ее Влад был только ее. Да, она была не первой женщиной в его жизни, были и другие, но они просто не смогли оценить его по достоинству, а она обязательно сможет. Ее одну он любит, только ее одну.

Как часто ей снились те ромашки и венки, сплетенные ее руками для всех них. И то, что за пикником они ее разглядели и оценили, и поняли, что она есть та, кто нужен Владу.

Надежда вошла в ординаторскую и быстро переоделась. Все, она готова к работе. Медсестра занесла истории, скоро планерка. Решила навестить Громова — больного из пятой палаты. Он не шел у нее из головы. Как ему жить дальше? Да, жив, но…

В палате он был один. Сосед разгуливал по коридору.

— Доброе утро, Владимир Сергеевич.

— Доброе, Надежда Михайловна.

— Как вы сегодня?

— Как и вчера, жив вашими стараниями.

— Спали?

— Уж точно не курил, с этим — он головой показал на пустую койку — не покуришь и не поспишь.

— Храпит?

— Хуже, на жизнь жалуется. Мне. На свою. Смешно.

— Психолог был?

— Больше не надо. Представляете, я должен радоваться тому, что светит солнце, и представить самое красивое место на земле — ромашковое поле и голубой небосвод. И я иду по полю. Господи, чему их только учат. Она мне предлагает идти, а у меня обе ноги в гипсе и нет правой руки. Ромашковое поле, блин.

— У Вас нет не только правой руки, но и

--">