(DarkSugar) - Лезвие и скальпель (СИ)

аккуратных, но поврежденных женских ног. Профессиональная привычка, въевшаяся под «корку».

— Антон! — увереннее продолжала Колесникова. — Вы сказали, что посмотрите ногу и напишите мне справку.

— Напишу, — всё с тем же ледяным спокойствием продолжал Берестов, неспешно вытирая руки. — Вы хотите продолжать кататься? Я бы не рекомендовал этого делать, — игнорируя секундный шок Колесниковой, он прошел к окну и опустился за стол, начиная перебирать бумаги в поисках нужного бланка.

— Это пустяк, — продолжила упорствовать Ира, садясь напротив.

— Это — острое воспалительное заболевание. Дегенеративный процесс, который нуждается в регрессе, а не прогрессировании! — строго поправил её Антон, блеснув недовольным взглядом карих глаз, прекрасно видимых через линзы очков.

— Кем вы работали до того, как прийти к нам? — нахмурилась Колесникова.

— Хирургом-травматологом, — тут же ответил он, на миг погрузившись мыслями в прошлую, чисто больничную, жизнь. Берестов последние три года не видел ничего и никого. Только бесконечные реки страшных травм и удушающую концентрацию боли. Антон работал хорошо. И порой дежурил несколько суток подряд. Не замечал проходящую мимо него жизнь, игнорировал собственный организм, который больше не мог подпитываться дрянным кофе и резиновыми сэндвичами, и изрядно потрепанную нервную систему. Однако замечал Яну, которая работала фельдшером на скорой и дружба с которой в один момент переросла в нечто большее. Однако это «большее» не выдержало стремлений Яны к большим деньгам, а не к бесконечной жизни в машине неотложки и редким совместным выходным с Антоном, вечными спутниками которого стали глубокие синяки под глазами. Яна не собиралась задерживаться в медицине надолго, и не скрывала этого. Всё чаще её раздражала эта вечная нервотрёпка, перекусы на бегу, вызовы в четыре утра на пьяных бомжей в канаве и бабулек с гипертонией. Всё чаще стала заикаться о том, что тухнет здесь, и как здорово было бы открыть своё дело и работать на себя любимую. В итоге она всё-таки променяла и работу, и Антона на «прибыльный и независимый бизнес» — ноготки и наращивание ресниц. Уход Яны стал последней каплей. Пресловутым пинком под зад. Да, он всё ещё скучал по операциям, по адреналину, по крикам «дефибриллятор!», «кислород!» и «срочно в операционную!». Да, он всё ещё не умел жить вне стерильных стен. Всё ещё не привык большую часть времени смотреть в лицо относительно здоровым людям, а не разглядывать очередные рваные раны и открытые переломы. Не привык. Не умел. Но очень хотел научиться.

— Ого, — лицо Ирины вытянулось от удивления, — и людей резали?

— Иногда даже сшивал обратно, — строго отвечал Берестов, найдя нужный бланк, — если хорошо себя вели.

Однако воцарившаяся тишина вынудила Антона поднять взгляд и посмотреть на растерявшуюся фигуристку поверх очков.

— Шутка, — пояснил он, наблюдая, как Колесникова вновь начала дышать, — мне приходилось сшивать всех. Даже тех, кого очень не хотелось… — уже гораздо тише пробурчал под нос. — Ирина, — вновь начал он, — вашей ноге необходим покой. Если бы вы пришли ко мне на прием как обычный человек, я прописал бы вам кучу лекарств, процедур и выдал больничный недели на две-три как минимум, — перечислял Антон, заполняя бланк рваным почерком, за крючками которого принялась гипнотизирующе следить Колесникова. Она не теряла надежду.

— Но я не обычный человек, — попыталась парировать она. — Видно, что вы ничего не знаете о спорте. Пока что.

Берестов отвлекся, бросив заинтересованный взгляд на Ирину. И она впервые за всё время их взаимодействия заметила в его глазах что-то живое. Похоже мало кто осмеливался в чем-то его упрекнуть.

— Вы не найдете среди нас здоровых людей, — продолжила она, несколько теряясь под пристальным взглядом. Антон смотрел так, будто наперед знал всё, что она скажет. И уже имел наготове ответы. — И…

— И это не значит, что вам стоит ещё больше усугублять ситуацию. Вы ведь даже не в сборной, а всего лишь в резерве, — прошелся по больной мозоли Антон, — так ради чего всё это? У вас нет ни медалей, ни призовых, ни… Ради чего там ещё вы усердно торопитесь к патологоанатому?

— Ради любви! — воскликнула Ирина, наклонившись ближе к Берестову. — Есть такое

--">