Вадим Иванович Кучеренко - Французские духи

ей о Сергее было нечего, и что это, ей казалось, как-то возвышало его в маминых глазах. А мама растерянно улыбалась и суетилась более обычного, собирая скромное угощение на стол. Сердце ее странно томилось, несмотря на то, что Сергей ей нравился. Вот только Иринка вела себя несколько необычно – не переставая, смеялась, и все говорила и говорила, словно боясь внезапной тишины.

Мама вышла на кухню, где закипал чайник, оставив их вдвоем.

– На этом диване спит мама, а на этом кресле я, – Иринка усадила Сергея в крохотное продавленное кресло. – Мягкое, правда? Ты не смотри, что оно такое маленькое, оно раскладывается, как раз по моему росту.

Она подошла к радиоле. Со стороны могло показаться, что Иринка проводит экскурсию для одного посетителя по крошечному, в шестнадцать квадратных метров, музею.

– А вот это наша старая шарманка. К сожалению, замолчала месяца два тому назад, причем исключительно из вредности, когда я купила виниловую пластинку с музыкой Поля Мориа. Она у нас, видите ли, патриотка! И сколько я ни пыталась ей объяснить, что на этой пластинке записаны только русские мелодии, и называется она «Russie de toujours», что в переводе значит «Вечная Россия», ничто не помогло. Вот упрямица!

Иринка постучала пальчиком по радиоле. Своей легкомысленной болтовней она пыталась скрыть смущение, которое испытывала от их с мамой бедности, почти нищеты. Скрыть ее было невозможно, как родимое пятно на лице, но можно было посмеяться над ней. Однажды Иринка где-то вычитала, что то, над чем смеются, уже не пугает, и теперь пыталась применить этот афоризм на практике.

Но Сергей неожиданно обрадовался сломанной радиоле. До этого он чувствовал себя неловко, сидел, не зная, куда деть руки, и только робко улыбался, ожидая, что каждую минуту в комнату может войти мама. Он встал с кресла, деловито закатал рукава и совсем другим тоном, чем до этого, спросил:

– Инструменты есть? – И, в ответ на ее недоуменный взгляд, пояснил: – Ну, отвертка, пассатижи какие-нибудь, все равно…

Иринка удивилась этой внезапной перемене и в его голосе, и во всем облике, но ничего не сказала. Принесла инструменты, покрытые легким налетом ржавчины, и Сергей начал увлеченно копаться во внутренностях неисправной радиолы. Работал он молча, тихонько посвистывая. Иринка, встав за его спиной и какое-то время, без всякого интереса, понаблюдав, пожала плечами и вышла на кухню. Мама, о чем-то думая и машинально комкая в руках фартук, одиноко сидела на табуретке около окна, за которым виднелись деревья с облетевшей листвой.

– Ты что, мамочка? – склонилась над ней Иринка. – У тебя плохое настроение?

– Нет, почему же, хорошее, – сказала мама и попыталась заглянуть ей в глаза. – Скажи, дочка, только правду… Ты любишь его?

– Да, – слишком торопливо, чтобы это было правдой, ответила Иринка.

Но мама много лет страшилась того, что дочь повторит ее судьбу, и поэтому сейчас предпочла поверить ее словам, а не своему предчувствию. От сердца отлегло, и она успокоилась.

– Ну, дай тебе Бог счастья, доченька,– сказала она, торопливо и неловко перекрестив Иринку.

Из комнаты раздалась музыка, и девушка, с облегчением вздохнув, бросилась туда. Сергей довольно улыбался. Тонко и противно визжала иголка, скользя по неровному диску заигранной грампластинки.

Потом они втроем пили чай в комнате, слушали музыку Пола Мориа, а Сергей с Иринкой даже танцевали. Мама улыбалась. А когда Сергей, несколько старомодно, попросил у нее Иринкиной руки, она вопросительно взглянула на дочь, не зная, что ответить. Но девушка согласно кивнула и сама поцеловала смутившегося парня. Затем они смотрели телевизор, и мама сидела в кресле, а молодые на диване, взявшись за руки. И это было до того необычно, что маме все время хотелось уйти на кухню и всплакнуть от переполнявшего ее счастья. Но она опасалась, что они увидят ее покрасневшие глаза и не поймут, в чем причина, а, может быть, и не поверят.

Но все же без слез в этот вечер не обошлось. Когда Сергей ушел, а мама легла спать, Иринка вышла на балкон и дала им полную волю…

Уже и звезды зажглись на небе, а она все стояла там и о чем-то грустно вздыхала.

--">