(Astery) - "Жемчужина" (СИ)

любит… да, всё определённо сходится. — усмехнулась я.

— Знаешь, я даже рад, что он наказал тебя и сослал сюда.

— Потому что я перевоспиталась?

— Нет, ты и была хорошей.

— Разве? Почему тогда?

— Потому что я тебя встретил. — Рафи погладил мою щёку. Нежно улыбнулся. — Знаешь, у меня… любишь сюрпризы?

— Да. Ты что-то придумал?

— Придумал. Постой здесь, я сейчас вернусь. Я быстро. — он пылко чмокнул меня в губы, и умчался за сцену.

Дети закончили петь, и раздались аплодисменты. Я хлопала и свистела, ловя на себе их счастливые взгляды. Они ушли, а я так и осталась стоять. Что Рафаил задумал? Что-то большое? Боже, лишь бы не дорогое. Мне неловко принимать от него подарки, когда я знаю, что у них с Дару денег не так много. На сцену вышел ансамбль и заиграл небольшую сонату. Рафи всё не было. Да где он ходит? Я сняла толстовку и повязала на поясе, когда произведение закончилось. Но не успели люди захлопать, как дирижёр жестом дал понять, что сейчас что-то будет. Стоп, чего? Но я эту сонату знаю, у неё нет продолжения. Тут по взмаху палочки зазвучали струнные, началась вальсовая мелодия. А из-за кулис вышел… Рафи? В белой рубашке с бантом-бабочкой, переоделся что ли? Пока звучало вступление, он подошёл к краю сцены, сошёл к небольшой площадке, и протянул мне руку.

— Позволишь? — улыбнулся он.

— Я… да. — растерянно ответила я, тоже улыбаясь.

Рафи взял мою ладонь, вторую руку положил мне на бок, повёл и, к моему удивлению, запел:

— Ночь светла, над рекой тихо светит луна,

И блестит серебром голубая волна.

Тёмный лес там, в тиши изумрудных ветвей.

Звонких песен своих не поёт соловей.

Господи, вот что за сюрприз он придумал. У него очень мягкий и приятный тенор, ласковый и нежный, так он ещё и вальс танцевать умеет. Почему он не рассказывал? Почему никогда не пел раньше?

— Под луной расцвели голубые цветы —

Они в сердце моём разбудили мечты.

К тебе в грёзах лечу, твоё имя шепчу.

Милый друг, нежный друг, о тебе я грущу!

Я смотрела в его глаза, растворяясь в вальсе и в мелодии. Сколько доброты и любви было в его взгляде, сколько тепла в улыбке!

— Ночь светла, над рекой тихо светит луна,

И блестит серебром голубая волна!

В эту ночь при луне, на чужой стороне

Милый друг, нежный друг, вспоминай обо мне!

У меня всё стало плыть перед глазами. Я прослезилась и стала часто моргать, стараясь вернуть нормальное зрение. Когда тенор Рафи перестал литься по площадке, нам захлопали, кто-то даже цветы кидал. Я жарко поцеловала Рафаила, и сильно обняла.

— Я так… ты такой… я тебя люблю. Сильно-сильно-сильно, милый.

— И я тебя тоже, моя милая Софочка. Я тебя тоже. — улыбнулся брюнет, лаская меня.

— Я не уеду. Я убегу с тобой из дома, я никогда-никогда тебя не брошу, любимый.

— А я никогда не захочу с тобой расставаться, дорогая моя.

К нам бежали дети, восторженно что-то говоря. Дару отпихивал всех и лез между нами, стараясь разом обнять обоих. А мы стояли и смотрели друг на дружку в свете закатного солнца. Я люблю его. Пусть закончится лето, год, десятилетие… я никогда его не оставлю. Моего пончика, мою булочку. Мою жемчужину.

--">