(Lisichka_loom) - Письма к незнакомке (СИ)

рассказывала о новых статьях, о своих успехах, а он сам просто сидел и наблюдал за ней. Фридрих подмечал каждую её улыбку, забавно вздернутые брови, светящиеся радостью глаза и мягкий голос, что всегда убаюкивал его. Всего три слова, но оставившие в его душе невыразимое чувство наполненности. Словно наконец-то случилось то, чего он ждал всю жизнь.

Блумхаген опустил взгляд на самый край листа, где мелко был написан адрес. Тогда Фридрих впервые за четыре месяца обрел надежду.

***

Фридрих вряд ли когда-либо предполагал, что вновь окажется в Бельгии так скоро. Брюссель казался ему таким же, как Химворде, только больше в тысячу раз.

Людей здесь тоже было очень много. Огромная толпа шла ему навстречу, но Фридрих был только этому рад. Видеть простых людей, спешащих куда-то по своим делам и одетых в повседневную одежду, доставляло ему чуждое чувство небывалого спокойствия.

Получив письмо от Теодоры, Фридрих тут же помчался к начальству.

— Что тебе ещё раз надо? — не расслышал Херман. Здешний обер-лейтенант нравился Фридриху намного больше, нежели Нойманн. Адалард Херман был другим: более простым, живым и понимающим. У него были длинные усы и мягкий отцовский взгляд карих глаз.

— Я д-должен отправиться в Бельгию — вновь произнес Фридрих. Он стоял в кабинете Хермана, стараясь не выдавать своего волнения. Голос на его удивление прозвучал твёрдо. — Прошу вас о п-переводе.

— Ага, разбежался, — фыркнул Херман, поднимаясь из-за своего стола. — Может сразу в Берлин, чтоб домой по-быстрому бегать в обеденный перерыв?

— Мне нужно в Бельгию, — отчеканил Блумхаген. Тот Фридрих, что остался в прошлом, наверняка бы удивился появлению заметной силы и твёрдости в настоящем. Этот был готов стоять на своём.

Идя вдоль шумных улиц, ариец рассуждал, что бы было, если бы обер-лейтенант не договорился со своим старым другом, чьё подразделение отвечало за соблюдение безопасности в Брюсселе. Ему дали отпуск в неделю, но Фридриху этого было достаточно. Лица у прохожих были удручающими и грустными, но солдат будто бы не замечал этого. Для него сейчас было важно одно — добраться до гостиницы.

Фридрих нервничал. Как всегда перед встречей с Теодорой он почти полчаса провёл у зеркала в небольшом перевалочном пункте. Армейскую одежду он решил оставить там и выбрать новую белую накрахмаленную рубашку с самым красивым галстуком, который у него был, пиджак и темно-серое пальто. Сейчас он был похож на настоящего английского джентльмена. Не хватало только расслабленно-счастливого выражения лица и ухмылки.

— П-простите, вы не подскажите, где г-гостиница «Астория»? — спросил Фридрих на английском у одного одинокого мужчины, что разгружал ящики с овощами рядом со своим ларьком.

— Вам следует пройти прямо по улице, месье, — ответил он с сильным французским акцентом, — там завернёте за угол, и будет вам гостиница.

Фридрих поблагодарил его и зашагал вновь.

***

Он находился прямо перед дверью её гостиничного номера. Убранство самой гостиницы было не таким уж и дорогим, однако, если быть честным, намного лучше домика госпожи Ваутерс по интерьеру и комфорту. В своем письме Теодора указала номер своей комнаты, так что Фридриху не пришлось выпрашивать его у человека на стойке регистрации с самым безобидным выражением лица, на которое он был способен. Комичная получилась бы ситуация.

Сейчас солдат нервничал так же, как в первый раз, когда Дора позвала его к себе в гости. Сердце медленно билось в груди, пальцы слегка подрагивали от нетерпения, а волосы, которые Фридрих вновь пытался уложить в красивую прическу, от его же волнения слегка растрепались.

Фридрих занес кулак и несколько раз постучал по двери, сделанной из красного дерева. Вдруг все звуки исчезли. Осталось только прерывистое дыхание арийца и сердце, звук которого казался теперь оглушающим. Шли секунды, а дверь так никто и не открыл. Фридрих шумно вздохнул, почувствовав, как галстук впился в шею, и постучал вновь.

Ему казалось, что прошла вечность, прежде чем за дверью послышались тихие шаги. Его губы начали дрожать, поэтому он попытался сжать их одну линию. Ладони вспотели, а в груди

--">