Адриенна Бэссо - Единственный и неповторимый

Хорошо, что дерк – кинжал с длинным прямым лезвием – все так же висел на поясе. Малколм не сомневался, что с его помощью, при необходимости, сможет защитить себя и ребенка. Хотя, будучи реалистом, Малколм понимал, что для страхов, в общем-то, нет оснований.

Замок Маккенна был превосходно укреплен – таких на Шотландском нагорье было лишь несколько. Его окружали широкий крепостной вал с высокой квадратной сторожевой башней и стена из серого камня толщиной почти пятнадцать футов. Даже если – что было крайне маловероятно – врагу удастся проникнуть сквозь эти впечатляющие укрепления, он столкнется с армией воинов Маккенна, которые по праву считались самыми свирепыми во всей Шотландии.

В открытые ворота въехал внушительных размеров отряд. Малколм инстинктивно заслонил собой Лилиас, но почти сразу расслабился, узнав человека, возглавлявшего отряд.

– Дядя Джеймс! – взвизгнула девочка и со всех ног побежала навстречу воинам.

Малколм лишь ухмыльнулся, наблюдая, как младший брат спешился, схватил Лилиас, подбросил ее высоко в воздух, после чего крепко обнял и прижал к груди. Сам Малколм пошел вслед за дочерью неторопливо, с чувством собственного достоинства, но, не удержавшись, хихикнул, увидев, как его брат морщит нос, явно стараясь понять, откуда исходит отвратительный запах.

Джеймс быстро сообразил, что источником запаха является Лилиас, но, следует отдать ему должное, продолжал ее обнимать. Девочка радостно повизгивала, обхватив его руками за шею.

В конце концов, аккуратно поставив ребенка на ноги, Джеймс поинтересовался:

– Рассказывай, малышка, что ты натворила с тех пор, как я видел тебя в последний раз?

– Ничего! – воскликнула Лилиас. – Я очень хорошая девочка, всегда слушаюсь и делаю, что мне говорят. – Малколм громко кашлянул. Дочь оглянулась на него и уточнила: – Я очень стараюсь делать то, что мне говорят.

– Думаю, большего от тебя никто и не требует, – сказал Джеймс и потянулся навстречу Малколму, но Лилиас встала между ними.

– А где же тетя Давина? Она с тобой? И где ее ребенок? Он тоже здесь? Я хочу его подержать. Обещаю, я буду очень-очень осторожна. Бабушка сказала, что я должна молиться за них обоих. Я каждый день молилась за них и за тебя тоже, дядя Джеймс. – Девочка говорила торопливо, опасаясь, что ей не позволят сказать все, что она думает.

Джеймс положил руку на плечо племянницы.

– Тетя Давина осталась в Торридон-Кип. Там она будет жить до рождения ребенка. Но до этого пройдет еще много месяцев.

– Надеюсь, будет девочка, – объявила Лилиас. – Как я.

– О, Лилиас, второй такой, как ты, нет и быть не может, – смеясь, сказал Джеймс и взъерошил волосы племянницы.

– И за это мы все не устаем возносить благодарственные молитвы, – громогласно заявил Брайан Маккенна, в этот момент подошедший к сыновьям.

Лэрд клана Маккенна с улыбкой похлопал сына по плечу и предусмотрительно отошел в сторону, освободив дорогу жене, которая подбежала к Джеймсу и крепко его обняла.

– Почему ты не сообщил о приезде? – упрекнула сына леди Эйлин. – Давина с тобой?

– Нет, мама, она осталась дома.

– Наверное, так лучше, но мне бы очень хотелось ее увидеть. – Леди Эйлин нахмурилась. – Но почему ты нас не предупредил? Если бы я знала о твоем приезде, то велела бы кухарке приготовить все твои любимые блюда.

– Хватит суеты, Эйлин, – проворчал Брайан Маккенна. – Джеймс отлично обойдется тем, что подадут нам всем.

Малколм обменялся веселыми взглядами с отцом, а мать возмущенно стиснула зубы.

– Ты бы лучше последил за своими манерами, Брайан Маккенна, – заявила леди Эйлин, – иначе я позабочусь, чтобы сегодня на твоей тарелке была еда, пригодная только для свиней.

Последовало несколько мгновений напряженного молчания. Маккенна хмуро взирал на жену, а она на него. Не менее хмуро.

Мужчина не выдержал первым. Его широкое загорелое лицо расплылось в широкой улыбке. Леди Эйлин ответила тем же и подставила мужу щеку для поцелуя.

Малколм наблюдал за родителями со смесью смущения и благоговения. Всю свою жизнь он был свидетелем связывающей их глубокой страсти. И она проявлялась во всем. Они ссорились и мирились с одинаковым пылом, и каким-то непостижимым образом умудрялись сохранять внимание и уважение друг к другу.