Вернер Штиллер - Агент. Моя жизнь в трёх разведках

подрос, место «мишек» в обмене на пиво заняли пачки сигарет марки «Прибой». В каждой пачке было по 25 сигарет с настоящим табаком, а не с махоркой, которую курили обычные солдаты. (Эту смесь крепкого крестьянского табака с соломой и опилками не без причины называли «сталинской сечкой».) Моими торговыми партнерами, впрочем, были не обычные солдаты, которым не разрешалось покидать казармы в одиночку, а старшины и сержанты, а также повара, которым всегда удавалось чем‑то поживиться в казарме. Из осторожности я никогда не продавал сигареты на школьном дворе, я передавал их моему шурину и другим заинтересованным взрослым, готовым хорошо заплатить за эти крепкие сигареты. Моя выгода уже всегда значительно превышала 100 %.

Но можно было заработать еще больше. В ГДР был ежемесячный журнал под названием «Магацин», в котором кроме развлекательного чтива каждый номер печаталась как минимум одна фотография обнаженных девушек. Нет, ничего непристойного, просто голые женщины. Но я прекрасно понимал сексуальный голод живших по — монашески в казармах советских солдат, ведь не зря они меня частенько спрашивали: «Сестра трах? Трах?» Потому как только мой шурин откладывал прочитанный журнал в сторону, я аккуратно вырезал листок с изображением в стиле «ню» и предлагал его по самой высокой цене. Один солдат даже снял свои часы с руки ради этой картинки.

Мои экономические отношения с Советской властью развивались великолепно и продолжались даже некоторое время после окончания школы. С 1966 года я изучал физику в университете в Лейпциге. 30 километров от дома до университета я проезжал на мотороллере, которому требовалось около четырех литров бензина на 100 км. Литр бензина стоил в ГДР 1,50 марки. Маленькую карманную бутылку водки можно было купить за 3,50 марки. Как только мои советские друзья замечали у меня такую бутылочку, они тут же вытаскивали небольшой шланг и вставляли один его конец в бак своего грузовика (военные автомобили того времени работали в основном еще на бензине, а не на дизельном топливе). А другой конец — после того, как я отсасывал немного бензина ртом — попадал в мой бак. Вскоре мой десятилитровый бачок был полон до краев. А ужасный вкус бензина во рту пропадал после первого глотка водки.

Всё это должно было происходить тайно, потому что частная торговля такого рода была в ГДР, разумеется, запрещена, как, впрочем, высмеивалась и осуждалась любая «тяга к наживе». Я быстро научился быть внимательным, вовремя замечать что‑то подозрительное и прятаться в случае опасности. При этом меня это все совсем не волновало, наоборот, я проворачивал такие дела очень спокойно и расслабленно, как нечто само собой разумеющееся. Я совершенно не испытывал паники. У меня было внутреннее спокойствие, которое и в будущем помогало мне сравнительно хладнокровно справляться с необычными ситуациями.

Во время первых четырех семестров в университете всем студентам приходилось пройти курс допризывной военной подготовки, состоявший в основном из маршировки. Но строевая подготовка, с ее хождением в ногу, поворотами, стойкой «смирно» по приказу какого‑то придурка — всё это было мне совсем не по душе. Во время моего обучения нашим «отделением» из десяти человек командовала одна студентка, которую предварительно в лагере за несколько недель обучили на инструктора. Потому она свои первые занятия воспринимала очень серьезно. Она муштровала нас изо всех сил, и с таким громким рычанием, что ее лицо сильно краснело — а с этим ее свойством я был знаком по совсем другому поводу. Кроме того, у нее очень учащалось дыхание. Для меня это был знак, чтобы заметно уменьшить свое рвение и начать делать все в медленном темпе. Я все рассчитал правильно. Сначала последовала специальная муштра третьей степени, а потом уже очень специфические индивидуальные занятия. Ну, вот тогда я полностью переходил к делу. Ее лицо заметно краснело, дыхание учащалось. Вышла ли из нее в будущем хорошая преподавательница, этого я не знаю, мы больше никогда не встречались.

Я в принципе ничего не имел против военного дела, но преподавать его нужно было умно и интересно. Тупо, с отключенным мозгом, повиноваться другим — это было мне противно и противоречило моей сущности. После допризывной подготовки желание сделать военную карьеру исчезло у меня раз и навсегда. Совсем иначе относился я к разведывательной деятельности, тем более, что она открывала --">