Анатолий Сергеевич Черняев - Совместный исход. 1986 год

«выпускать» сейчас Пономарева на итальянцев, приехавших готовить встречу двух генсеков, от которой должен начаться отсчет нового времени не только в отношениях с ИКП, но, возможно, и со всем МКД, – было бы просто нелепо. Это значило – показать бы им. что «груз прошлого» нами не забыт и, что принципиально мы ничего менять не собираемся. Так что вариант с «одним Лигачевым» это не просто отношение лично к Пономареву, это – перемена курса.

Но для Б.Н.'а это будет страшным звонком. (Загладин, кстати, пребывает в неопределенности – говорить Пономареву, что его выводят за скобки того дела, участие в котором он себе ставит в великую заслугу перед партией… или пусть узнает от Лигачева или от кого другого?… Ведь он, Загладин, формально непосредственно подчиненный Пономарева, вроде бы не может скрывать такие вещи от него…

А сегодня в программе «Время» был обмен посланиями Рейгана-Горбачева к советскому и американскому народу, соответственно. Идея американская. Но у М.С. -ни минуты сомнения не было… Как бы то ни было, Гитлеру, например, не разрешили бы обращаться к советскому народу даже в 1940 году. Вот и образец перемены политического мышления, которого требуют и от народа.

6 января 86 г.

Итак Б.Н.'а обошли с Черве пи- Кьяромонте. Принял их Лигачев.

Между прочим, Кьяромонте спросил мнение Лигачева о выступлении Евтушенко на съезде писателей РСФСР (о чем шумит западная пропаганда). Лигачев ответил очень профессионально: не вижу, мол, ничего предосудительного, хотя, может быть, сам говорил бы об этих предметах иначе. Главное же – то и как он, Евтушенко, выступал, – это в духе нашей нынешней политики и атмосферы, которые мы хотим создать в общественной жизни. Единственное, что я не стал бы говорить на его месте, будто тема культа Сталина у нас «табу». Мы, говорит Лигачев, пережили это, перестрадали, переосмыслили, перевернули навсегда эту страницу. Сейчас у нас масса новых, больших дел и забот. И нам ни к чему будоражить это прошлое, опять чтоб разгорались страсти и отвлекали нас от насущных проблем.

Из этого я делаю вывод, что «Детям Арбата» света не видать. Это подтвердил и Бикинин (ныне зам. Яковлева, которому тот дал почитать мой экземпляр). Я спросил у него: как? (а он парень очень передовой, неординарный, умный). Ответ: сейчас это не может быть напечатано!

– Это твое мнение или «официальное»?

– И мое, и общее. Приду расскажу.

7 января 86 г,

Был Меньшиков. Просидел час. Все пытался определить (в памяти), что же он такое сказал и где, что его так шибанули. Я сочувствовал и помалкивал. «Ты, говорит, извини, что я пришел поплакаться. Больше некому. Сунулся к Загладину, мы ведь 30 лет с ним лучшие друзья. А он заявил: я, мол. тебе все сказал и говорить больше не о чем, извини – у меня срочные дела». И заплакал Меньшиков.

Таков Загладин. Отвратительно… Хотя сам Меньшиков, окажись на месте Загладина, наверно, поступил так же…

И еще целый час выдержал телефонный плач Бориса Лихачева, которого Косолапое гонит из «Коммуниста». А я защищать его не могу, потому что он вертопрах и трепач, краснобай, да еще враль. Сказал ему: идите к Зимянину, но только, если есть что-то серьезное в отношении Косолапова, а гак – смешно. В отношении Косолапова зреет «недовольство» в верхах. Пономарев рассказывал, будто М.С. в кругу членов и кандидатов говорил о том, что общественная наука, философия оторваны от жизни. Пишут свои диссертации, а жизненными делами, которыми партия поглощена, не занимаются. Вот «Коммунист», возглавляет член ЦК, а отдачи мы не видим. Ты, Михаил Васильевич (Зимянин). обещал заняться, а пока ничего не сделал…

12 января 86 г.

В ночь на 9-ое, с Павелецкого – в Тамбов, на областную предсъездовскую партконференцию. Вернулся сегодня в 5.30 утра, тоже поездом. Сама партконференция в пятницу и в субботу. Доклад скучноватый, слишком фактологический, порохоподобный и нарочито самокритичный. Но зато – прения. Горбачевское начало раскрепостило людей. Конечно, они готовились, конечно, они еще не научились говорить без бумажки. Но это уже совсем не то, что я слышал 5 лет назад в Рязани. Вырвалась наружу и смелость, и желание исправить, и осознать, и готовность покончить с безобразиями, и личное, как общественное. А многие – просто на уровне настоящего интеллигентского разговора, с анализом, с идеями и все – без оглядки на то, что скажет (или подумает) то или иное начальство: --">