Пласидо Доминго - Мои первые сорок лет

Нью-Иорке в том же году удалось остановить, лишь бисировав знаменитую арию. «Имидж», как теперь принято говорить, созданный Доминго, полностью соответствует образу суперзвезды именно итальянской оперы — сильное мужское обаяние, мощный темперамент, воля составляют главные его черты.

В немецкой оперной традиции ощутимее связь с камерной и симфонической музыкой, с постоянно развивающейся музыкой XX века в ее серьезной, «элитарной» ипостаси. Пласидо Доминго сетует на то, что фактически не исполнил ни одной роли в современных операх. Зато на счету Фишера-Дискау заглавные партии в «Воццеке» Берга и «Лире» Раймана, принадлежащие к лучшим ролям артиста.

Интересно, что оба певца занимаются дирижированием. Но и здесь особенности школ дают себя знать. Фишер-Дискау выступает как дирижер симфонический, демонстрирующий самобытную трактовку произведений Шумана и Брамса. Доминго ощущает себя как дирижер исключительно оперный, наиболее совершенным его творением признана «Летучая мышь» Иоганна Штрауса. Успех Доминго за дирижерским пультом в лондонском «Ковент-Гарден» в предновогоднюю ночь 1984 года ничем не уступал его успехам певца. В настоящее время Доминго является художественным консультантом Оперы Лос-Анджелесского музыкального центра и займет пост ее музыкального руководителя, как только позволит ему это график выступлений в качестве певца.

Однако закончим на этом наше сравнение, как бы ни было увлекательно на примере двух крупнейших певцов исследовать особенности породивших их школ. Потому что сегодня нашим хозяином и собеседником становится один из них — Пласидо Доминго.

То, что он расскажет о себе и своих коллегах, говорит само за себя. Мне же хочется остановиться на нескольких образах, созданных этим мастером.

На наших экранах шли два фильма, в которых действовали герои Доминго.

Рядом с экзальтированной, существующей на пределе эмоционального напряжения Виолеттой Терезы Стратас в фильме Франко Дзеффирелли «Травиата» появлялся элегантный, изящный, но неглубокий и явно сластолюбивый Альфред Пласидо Доминго. Певцы безупречной игрой и тончайшими вокальными красками помогали режиссеру снять со своих персонажей наслоившуюся за долгие десятилетия красивость. Рядом с бездонными глазами Стратас, колодцами ее души, рядом с некоторыми вокальными «сбоями», выражающимися в ее резком, сбивчивом дыхании, барская повадка Альфреда, вальяжное пение, купание в красотах вердиевских мелодий могли бы выставить исполнителя этой роли в невыгодном свете. Могли бы, если бы исполнителем ее не был Пласидо Доминго.

В этом романтическом юноше, в его притязаниях на любовь Виолетты с первого же появления проступало, хоть и едва заметно, животное начало; в этом лихом наезднике, скачущем по лугам в самозабвении от счастья обладания любимой женщиной, было что-то от породистого жеребца. Нет, не грубое и не брутальное, но все же нечто чрезмерное для истинного кавалера, для идеального возлюбленного. Актер и режиссер разглядели это качество в вердиевском герое с поразительной зоркостью.

Не просто любовь и неуравновешенность, ревность и молодой пыл вели Альфреда к скандалу третьего акта — именно природная плотскость, едва заметной жилкой бившаяся в его облике, взбухала и превращала пылкого влюбленного в жестокое животное.

Финал третьего акта «Травиаты» — один из шедевров Дзеффирелли. Достойное место в этой амальгаме звука и зрелищности занимают голос и лицо Доминго. Золотой свет бренной жизни и густая синева «внутреннего мира» Виолетты, которые владеют нашим вниманием с самого начала оперы, здесь сплавляются воедино. Мощная волна вердиевской музыки несет на своем гребне всех участников драмы. И голос Доминго, в котором взрыв страсти уступил место болевому ожогу, его большие темные глаза, чья туманящая чувственность сменилась облагораживающим страданием, выводят Альфреда к тем пределам, где до этого безраздельно господствовала Виолетта Терезы Стратас...

В фильме «Кармен» Франческо Рози воплощаемый Пласидо Доминго Хозе существует рядом с Кармен Джулии Михенес-Джонсон. Эту Кармен мало назвать эксцентричной или вызывающей — вызов брошен не только цыганкой офицеру, но, кажется, самой певицей — устоям и традициям всей классической оперы в целом. Эта Кармен с ее раскованностью, которую уместнее было бы назвать распущенностью, полным отсутствием стандартной морали, тяготеет к --">