Наталья Давидовна Старосельская - Виктор Авилов

значительно позже, дарование его напитывалось и обогащалось киноопытом, работой с другими режиссерами. Но равным Беляковичу для Виктора Авилова не оказался никто…

Наверное, даже если бы Валерий Белякович не создал своего театра, покорившего без преувеличения весь мир, не был бы педагогом «от Бога», не стал бы выдающимся артистом, а только открыл бы нам Виктора Авилова, — он уже заслужил бы славу гениального режиссера. Но Валерий Белякович построил три десятилетия назад в Москве Театр на Юго-Западе, в который и сегодня попасть весьма трудно, воспитал целую плеяду замечательных артистов, проявил себя как незаурядный актер с мощной, завораживающей энергетикой, а значит — он вполне достоин той оценки, которую дал ему Виктор Авилов.

О Валерии Беляковиче будет сказано еще немало на этих страницах. Они были неотделимы друг от друга — режиссер и его артист, две стороны одной медали под названием Театр. Король и Шут юго-западных подмостков. Вспомнить ли «Эскориал» М. Гельдероде, «Что случилось в зоопарке?» Эдварда Олби и даже шекспировского «Гамлета». Ведь в данном случае эти определения, Король и Шут, отнюдь не связаны с конкретными амплуа — они емко выражают суть явления, смысл того искусства, которому в равной мере служил Виктор Авилов и продолжает служить Валерий Белякович. Не случайно именно он сыграл ту роль, которой предназначено было стать последней ролью Виктора Авилова — Пигмалиона в спектакле «Куклы» испанского драматурга Хасинто Грау.

Роль Короля и Шута в одном лице…

Авилов эту роль так и не сыграл, хотя можно себе представить, каким глубоким личным чувством, каким символическим значением наполнен был бы в его исполнении финальный монолог Пигмалиона о том, что такое театр сегодня и каким он был еще в недавние времена, когда «все мы были счастливыми нищими». Валерий Белякович наполнил монолог двойной силой — он говорит от своего имени, создателя театра, лидера, учителя, и от имени своего ушедшего «альтер эго», признанной звезды Юго-Запада, голоса своего поколения, Виктора Авилова. И зрительный зал, еще очень хорошо помнящий Виктора Авилова, замирает от ощущения почти физической боли — что-то слышится в этом монологе, сочиненном самим Валерием Беляковичем как эпилог драмы испанского драматурга, настолько личное, острое, что становится трудно дышать и слезы сами, против воли, льются из глаз…

Сегодня писать о Викторе Авилове особенно трудно, потому что очень больно — подобно метеориту он пролетел по нашей жизни и упал, разбившись. Слишком мало было ему отпущено — всего 51 год. Но как же много успел он сделать, прожив на сцене три десятилетия — от самых первых шагов, когда Сергей Белякович привел своему старшему брату Валерию, задумавшему создать театр, одноклассника по прозвищу Рыжий, до последних ролей, лучших, пожалуй, в мировом репертуаре: Актера в горьковском «На дне», парфюмера Патрика Зюскинда, сыгранного им в антрепризе…

Авилову вообще достались на долю лучшие роли — Гамлет и Калигула, шут Фолиаль и Воланд, уморительный работяга из «самодеятельности», вынужденный играть девственницу Фисбу в шекспировском «Сне в летнюю ночь», и воннегутовский вояка Лузлиф Харпер, рыцарь Ланцелот и шукшинский Бронька Пупков, гоголевский Ихарев и генерал Варравин в трилогии А. В. Сухово-Кобылина, Беранже в «Носорогах» Эжена Ионеско и — Мольер, Хлестаков в гоголевском «Ревизоре» и чеховский нелепый француз из рассказа «На чужбине»…

По студийной привычке, сложившейся с первых лет, в Театре на Юго-Западе до сих пор после окончания спектакля разбирают в подробностях: что удалось на этот раз? Что не получилось? Кто виноват и что делать? Виктор Авилов в этих обсуждениях словно в бой бросался — страстно, горячо, он каждый раз доказывал своим сверстникам и молодым артистам, что только «полная гибель всерьез» оправдывает их существование, что ничего нельзя смазывать, нивелировать, все должно быть отточено и выверено до самого донышка. Потому что настоящая, подлинная жизнь — только здесь, на подмостках, и она пишется сразу набело, без черновиков. А потому так важно, чтобы ритм спектакля ни на миг не нарушался: свет, звук — все должно быть направлено на полное раскрытие образа и не может, не должно быть в спектакле никаких накладок…

Виктору Авилову удалось по большому счету то, что удается очень немногим, — он выразил всю боль и всю сладость жизни своего поколения, он --">