Зинаида Владимировна Зарецкая - Фальконе

Скульптор сразу же откликнулся на это предложение, так как давно мечтал о создании монумента, в котором можно воплотить большие идеи и чувства, соответствующие его устремлениям, полностью проявить свою творческую индивидуальность.

Переговоры о приезде Фальконе в Россию были закончены в 1766 году, но для подписания договора требовалось согласие короля. Получив его, а также и отпуск из Королевской академии художеств, освободившись от исполнения обязанностей на Севрской мануфактуре, он 27 августа этого же года заключает контракт на восемь лет.

Этьен Морис Фальконе в то время был уже известным скульптором, профессором Академии художеств и руководителем скульптурной мастерской Севрской фарфоровой мануфактуры. Его произведения как монументально — декоративные, так и выставлявшиеся в Салонах, имели шумный успех и вызывали восторженные отзывы в Париже. Он был не только скульптором, но и теоретиком искусства. Со свойственным ему сверкающим остроумием Фальконе критиковал тех, для кого античные произведения были единственными образцами, достойными подражания. Он прекрасно понимал, что истинное искусство не может остановиться в своем развитии, что только подлинная природа во всем многообразии может служить неисчерпаемым источником вдохновения, и не считал античную классику пределом совершенства. „Природу живую, воодушевленную, страстную… должен изобразить скульптор в мраморе… Самое великое, самое возвышенное, единственное, что может создать гений скульптора, — пишет он в „Размышлениях о скульптуре", — должно быть лишь выражением возможных соответствий природы, ее эффектов, ее игры, ее случайностей, — это означает, что прекрасное, даже идеально прекрасное в скульптуре, как и в живописи, должно быть сгустком подлинно прекрасной природы"^[1]. Свои теоретические положения скульптор претворял в создаваемых им образах. В основе его творчества всегда лежало живое восприятие природы.

Мировоззрение Фальконе складывалось под непосредственным воздействием идеологии просветителей в обстановке острых идейных и социальных конфликтов. Основанная на общности материалистического миропонимания тесная дружба долгое время связывала его с Дени Дидро.

Сведения о молодости Фальконе очень скупы. Известно, что он был сыном простого столяра, его дед по отцу был землепашцем, а по матери — башмачником. Родился будущий скульптор 1 декабря 1716 года. Родители назвали его Этьен Морис. По существующей традиции первое имя было именем его крестного, второе — родного отца. Семья Фальконе происходила из провинции Савойя. Первые навыки в обращении со скульптурным материалом Этьен получил, как полагают, в мастерской своего дяди Никола Гильома, мастера — мраморщика. Некоторые биографы упоминают о том, что Фальконе изготовлял для парикмахерских деревянные болванки, предназначенные для демонстрации париков. Уже в юности он познал горечь нужды и лишений: ранняя женитьба, заботы о семье легли на него тяжким бременем. Учителем и близким другом Этьена был Жан Луи Лемуан, скульптор короля, крупный портретист. К нему Фальконе сохранил до конца жизни теплые чувства и благодарность, с ним участвовал в работах по украшению Версальского парка, где впервые увидел произведения выдающегося французского ваятеля Пьера Пюже.

Почти всю жизнь Фальконе провел в Париже, — в городе, который был для него школой художественного мастерства. Его дарование развивалось главным образом на почве национальной культуры. Он не был в Италии, куда обычно так стремились художники всех стран. С произведениями античных мастеров он познакомился по слепкам, рисункам и гравюрам.

„Я не видел Рима, — пишет он в своих замечаниях о статуе Марка Аврелия, — и я огорчен этим"^[2]. Однако далее в своих рассуждениях Фальконе приходит к выводу, что изучать античную скульптуру можно и по гипсовым слепкам, а не только по подлинным произведениям. Он пишет: „Если я вам скажу, что более удобно и более верно изучать произведение искусства по слепку, чем по мрамору, я вас очень удивлю. Это, однако, правда. Первый фиксирует все, вплоть до мельчайших частей, в другом все предстает так суммарно и неопределенно, детали настолько исчезают, что вы видите лишь общую форму. Скажите теперь, является ли слепок „Гладиатора" в нашей Академии менее хорошим объектом изучения, чем тот же „Гладиатор" в палаццо Боргезе?" ^[3] Фальконе считает, что можно стать --">