Виктор Борисович Шкловский - Повесть о художнике Федотове

как только нам того хотелось. Представители разных сословий встречались на каждом шагу — и у тетушек, и у кума отца, и у приходского священника, и около сенника, и на соседних дворах… Сила детских впечатлений, запас наблюдений, сделанных мною при самом начале моей жизни, составляют, если будет позволено так выразиться, „основной фонд моего дарования“».

Когда Павел Андреевич потом вспоминал Москву своего детства, она представлялась ему золоченым, пестрым донышком точеной деревянной чашки.

ШКОЛА ХУДОЖНИКА

Одним словом, тяжело,

Не особенно легко.

Между прочим, ничего…

Старинная солдатская песня

Десяти лет с небольшим, в 1826 году, без всякой почти подготовки отдан был мальчик в Московский кадетский корпус на учение и пропитание.

Сам Федотов в стихотворении «К моим читателям, стихов моих строгим разбирателям» говорит:

Меня судьба, отец и мать

Назначили маршировать.

В Москве, на левом берегу Яузы, граф Головин в начале XVIII века построил дворец. Петр Первый купил у наследников дворец, перестроил его и развел при нем сад.

Императрица Анна Иоанновна увеличила сад и построила новый деревянный дворец, повелев называть его Анненгофом.

Дворец сгорел. На его месте был построен другой.

В 1774 году на пожарище Екатерина Вторая приказала построить новый дворец и повелела его называть Екатерининским.

Но дворец остался Головинским, и так назывался он почти до сегодняшнего дня.

Дворец с одной стороны окружают плац и сад, с другой — сад и река. В садах тысячи яблонь, груши, вишни, сливы, цветы; каменные плотины, каменные золоченые сфинксы, золоченые орлы — и все это в забросе.

Стоит трехэтажный дворец на краю Москвы, спиной к реке; на фасаде посередине высятся шестнадцать мраморных коринфских колонн, по бокам каменные морды львов над окнами держат каменные кольца в толстых губах.

В приемной комнате — портрет молодого красавца генерала; две короткие, туго заплетенные косы висят по сторонам круглого красивого лица. Богатый мундир украшен орденами и каким-то мехом. Это приближенный Екатерины Второй серб Семен Зорич, который на подаренный ему императрицей капитал основал в подаренном ему городе Шклове корпус. Потом здание корпуса сгорело. Корпус перевели в Гродно, из Гродно — в Смоленск, затем корпус попал в Тверь, Ярославль, Кострому и, наконец, в Москву.

Так ехал корпус вместе с портретом Зорича, старыми знаменами и пушками-единорогами.

В Москве корпус был открыт в 1824 году.

Хотя на ремонт здания отпущено было почти девятьсот тысяч рублей, огромный дворец отремонтировать целиком не удалось, здание только подкрасили да починили крышу.

Начался набор кадетов. Пятьсот воспитанников не смогли заполнить все здание.

Наборы продолжались.

В 1826 году осенью Павел Федотов с отцом, одетым по форме, поднялись по лестнице. Неширокая лестница шла на второй этаж двумя маршами; перила украшены киверами с позолоченными султанами.

В кабинете директора паркет был так натерт, что походил на озеро под желтым льдом.

К директору Федотовых не повели — их принял в овальной комнате, похожей на табакерку, дежурный офицер в мундире и в треуголке с султаном.

Отдали документы. Отец ушел, нерешительно шагая по желтому льду. Павел побрел за офицером. Они попали в бесконечный коридор, окрашенный внизу масляной краской, а сверху выбеленный. Пахло солдатским сукном. Они прошли через огромный зал, в котором два ряда колонн стояли в вечном равнении. Потом попали на узкую лестницу с чугунными рубчатыми ступенями, и здесь кончился всякий парад. Лестница привела опять в коридор, и Федотов оказался в толпе детей в порыжевших суконных мундирах, грубо починенных.

Забил барабан; все стали в строй; Федотов — в конце шеренги. Подошел офицер; толстое брюхо его было обмотано шарфом.

— Выправки нет! — сказал офицер и поднял голову Павы. — Теперь смотри на меня, подбери живот, расправь плечи, сдвинь каблуки, не дыши и стой свободно! Не напрягайся!

Федотов посмотрел кругом, подобрал живот, вытянулся.

— Недурно! — решил офицер.

Пахло незнакомым постным маслом, ламповым чадом и чужим казенным сукном.

Барабан застучал, все замаршировали. Однообразная масса привычно маршировала, и только новички путались в рядах.

Корпус огромен, каменные --">