Ольга Андреевна Кучкина - Смертельная любовь

матери он не приехал.

* * *

Сталин называл Аллилуеву в письмах «Татька». По той же причине, по которой Чехов называл Книппер-Чехову «собакой». Они любили друг друга. Их любовь была разной. Ему в любви, в семейной жизни нужно было одно, ей – другое. Можно настаивать на этом с уверенностью именно потому, что кончилось крахом.

Письма и записки их друг другу лаконичны и малоинтересны. Но таковы письма большинства людей: обычные, затертые слова, какими ставят будничные вопросы о самочувствии, о погоде, отчитываются о будничных событиях. Писатели или просто талантливые люди умеют писать письма. Остальные – нет. Хотя у остальных могут бушевать страсти почище писательских. Они были остальные.

Она писала: «Здравствуй, Иосиф! Как твое здоровье? Приехавшие тт. (Уханов и еще кто-то) рассказывают, что ты очень плохо выглядишь и чувствуешь себя. Я же знаю, что ты поправляешься (это из писем). По этому случаю на меня напали Молотовы с упреками, как это я могла оставить тебя одного, и тому подобные, по сути совершенно справедливые, вещи. Я объяснила свой отъезд занятиями, по существу же это, конечно, не так. Это лето я не чувствовала, что тебе будет приятно продление моего отъезда, а наоборот. (Здесь Надя ошиблась: “отъезда” вместо “пребывания”. – О. К. ) Прошлое лето очень чувствовалось, а это нет. Оставаться же с таким настроением, конечно, не было смысла… Всего хорошего. Целую. Надя».

Он писал в ответ: «Татька! Получил посылку от тебя. Посылаю тебе персики с нашего дерева. Я здоров и чувствую себя, как нельзя лучше… Попрекнуть тебя в чем-либо насчет заботы обо мне могут лишь люди, не знающие дела. Такими людьми и оказались в данном случае Молотовы. Скажи Молотовым от меня, что они ошиблись насчет тебя и допустили в отношении тебя несправедливость. Что касается твоего предположения насчет нежелательности твоего пребывания в Сочи, то твои попреки также несправедливы, как несправедливы попреки Молотовых в отношении тебя. Так, Татька… Целую кепко ного (два детских словца – О. К. ). Твой Иосиф».

В этих двух письмах – едва ли не единственные отголоски тех раскатов грома, что уже звучали: ее сдержанные упреки, его сдержанные оправдания.

Самое сильное и самое страшное письмо было то, которое она оставила ему перед тем, как спустить курок. Мы точно знаем, что оно было, но никогда его не прочтем. Его прочтет Сталин. И уничтожит. Оскорбленный, униженный, уничтоженный сам, он не допустит, чтобы кто-то третий знал, что – в этом письме. Он всегда уничтожал улики: и когда был революционером, похожим на террориста, и когда – террористом, похожим на революционера. И когда просто полицейским осведомителем – косвенные данные есть у историков. Сложная судьба, сложный характер. Трагически отозвавшийся на судьбе целой страны и целого народа.

* * *

Надя покинула Сочи, потому что не чувствовала, что муж хочет, чтобы она побыла еще. Такое стало происходить все чаще. Он уезжал на дачу в Зубалово ночевать. Без нее. Зато с соратниками. Иногда в сопровождении актрис. В Кремле всегда увлекались актрисами, оперными и балетными. Надя ревновала. Душевный разлад принимал все более тяжелые формы. Излюбленное ругательство Сталина: «Дура!» Соседи и соседки Надежды Сергеевны по Кремлю, знакомые мне, рассказывали, что ее дурное настроение часто было связано с тяжелым характером Сталина. Сталин хотел, чтобы понимали его, чтоб считались с ним. Он был первым в любом союзе – претензии на перемену месторасположения раздражали его. А уж выказать неудовольствие, презрение и гнев он всегда умел самым обидным и мстительным способом. Надя страдала, не находя выхода.

Говорили, что еще при Наде у Сталина началась связь с сестрой Лазаря Кагановича Розой. Роза навещала его и в кремлевской квартире, и в Зубалове. Так это или нет, но после смерти Нади карточка Розы в кремлевской поликлинике отчего-то стояла в ящичке семьи Сталина.

* * *

7 ноября был парад на Красной площади в честь Октябрьской революции и прием в Большом театре. 8 ноября празднования продолжались. Одни вспоминают, что в этот вечер большевистская знать собралась на ужине у Ворошиловых. Другие – что праздничный банкет проходил в ГУМе. Есть свидетельства, что после ссоры между Сталиным и Надеждой Сергеевной жена Ворошилова поднялась со словами: «Пойдем, Клим, видать, Хозяин не в духе». Вряд ли она ушла бы из собственного дома. Но возможно, это было в другой раз.

Сталин сидел --">