Олег Витальевич Хлевнюк - Сталин. Жизнь одного вождя

секретари региональных партийных комитетов), которые вышли якобы из-под контроля и обманывали Сталина. Выдумки об «ином», потенциально «демократическом» Сталине, ограниченном в своей власти злонамеренными чиновниками, – плод политически ангажированных фантазий; они не подкреплены ни единым документом^[5].

По сути столь же умозрительной и бездоказательной является широко распространенная концепция неизбежного «модернизирующего сталинизма». Формально упоминая о многочисленных жертвах террора и негативных последствиях стратегии скачков, она исходит из представлений о безусловной органичности и безвариантности сталинской модели как метода «модернизации» послереволюционной России. Сталин – выразитель объективной потребности, пешка в игре исторической стихии. Его методы если и достойны сожаления, то необходимы и даже эффективны, поскольку маховик истории всегда смазывается большой кровью. В этих суждениях мы без труда прочитываем укоренившиеся предрассудки российского общественного сознания – об абсолютном приоритете интересов государства и ничтожности личности, о жесткой обусловленности хода истории закономерностями высшего порядка.

Конечно, было бы нелепо отрицать, что и большевизм, и пришедший ему на смену сталинизм были в определенной мере обусловлены «длинными волнами» российской истории. Сильное государство и авторитарные традиции, слабые институты частной собственности и гражданское общество, наконец, колоссальные размеры колонизирующейся державы, позволявшие, в частности, создать огромный «архипелаг ГУЛАГ». Однако абсолютизация этих факторов до масштабов «российского рока» приводит к тупиковой теории «неизбежного Сталина». Ее приверженцы неслучайно избегают размышлений о конкретных фактах и предпочитают тиражировать сталинские схемы советской истории, иногда в новых обертках, а часто и без них. Они яростно отмахиваются от вопросов о цене преобразований и военных побед, о вариантах развития страны и роли личности в советской истории. Доказательная база концепции неизбежности Сталина и сталинизма стремится к нулю. Фактически она основана на сомнительном постулате «здравого смысла»: все, что происходит, – должно произойти обязательно, иного не дано.

Растворение истории в вязкой и бесформенной исторической необходимости – самый простой и незамысловатый способ представления прошлого. Историку, однако, приходится иметь дело не с простыми схемами и политическими спекуляциями, а с конкретными фактами. Работая с документами, он не может не заметить тесной взаимосвязи и взаимообусловленности объективных и субъективных факторов, типичного и случайного. В условиях диктатуры роль личных пристрастий, предубеждений и одержимости вождя возрастала многократно. И где, как не в биографии Сталина, уместно подумать о сложном переплетении этих проблем.

Вместе с тем биографии представляют собой особый жанр исследований, который легко засушить подробностями исторического контекста, но столь же легко залить до краев пикантным бытописанием. Контекст вне героя и герой вне контекста – вот главные опасности, которые, как мы видим на многих примерах, подстерегают авторов биографий. Эта проблема была одной из самых сложных и для меня. В конечном счете я понял, что не смогу втиснуть в книгу даже упоминания обо всех сколько-нибудь значимых событиях сталинского периода. Восстанавливая исторический контекст, я вынужденно пропускал многие факты и подробности, особенно если они повторяли друг друга. В центре исследования остались те основные процессы и явления, которые наиболее ярко и понятно характеризуют Сталина, его время и связанную с его именем систему. Такое ограничение было тем более уместным, что за последние двадцать лет появилось слишком много новых источников о Сталине и сталинском периоде. О них, хотя бы коротко, нужно сказать отдельно.

Прежде всего, благодаря открытию архивов после распада СССР историки получили возможность изучать документы, происходящие «из первых рук», в то время как прежде они пытались очистить от искажений официальные публикации. Хороший пример – работы и речи самого Сталина. Большинство из них печатались еще при жизни вождя. Однако теперь появилась возможность работать с подлинниками, а значит, судить о том, что и как было сказано на самом деле, какая редакторская правка была внесена в текст. Кроме того, комплекс сталинских --">