Сергей Николаевич Есин - Дневник 1984-96 годов

действует, не революционизирует жизнь и общество. И мысль эта страшновата, как всякая голая правда.

Вышел мой "Имитатор". В Москве очень хорошо об этом говорят. В "Новом мире" роман соседствует с новым романом Ю.В. Бондарева. Только что звонил С.В. Михалков, поздравлял с публикацией. Говорили о драматургии. Его пьесы идут только в Москве, Ленинграде и по ТВ.

4 февраля. Уже февраль. Столько звонков об "Имитаторе"! Звонила Джуна. Она в ярости: я использовал, дескать, несколько фактов ее биографии. Алла Киреева, жена Р. Рождественского, должна ее отговорить от демаршей. Познакомились мы с волховательницей на дне рождения Роберта, в Переделкино. А мне Джуну даже жалко. Наивная, легковерная женщина. Это первая реакция на журнал. Надо было бы мне смотаться из Москвы. Прототипы окружают.

Утром звонил Анатолий Алексин. Говорил о стиле: ах, какой стиль! Это об "Имитаторе". Но может ли так быть, чтобы в одном произведении у писателя стиль был, а в другом его не было? Даже грустно: написал модную вещь, и все вдруг заговорили о стиле. А что, разве раньше и я и стиль не существовали?

15 февраля.Уже несколько дней я в Ленинграде. Скорее сбежал, нежели уехал из Москвы, от шумихи и огорчения вокруг "Имитатора".

Последним звонил Г.Я. Бакланов. Моя Сусанна, оказывается, говорит обычный текст жены Бондарева: "Вы знаете, как тяжело жить с гением". Г.Я. своеобразно обрисовал Ю.В. - они ведь раньше дружили: этот человек не прощает ничего и не простит моего соседства в "Новом мире". Чья это черта — Ю. В. или Г. Я.?

В Ленинграде много размышляю над четвертой, заключительной повестью о В.И. - о его последней эмиграции. Высших зацепок, кроме несостоявшегося доклада в Выборге Спиридоновой, нет. Значит, надо строить на ленинских работах, а точнее, на "Удержат ли большевики государственную власть?" Читаю эту работу с карандашом в руках в гостинице: много разного, и возникают даже наивные пассажи, когда Ленин спускается к самой конкретной жизни (вселение в бывшую квартиру буржуев). Дерзкий был человек. А ведь он, пожалуй, на доклад Спиридоновой пошел бы и даже, наверное, что-нибудь там выкрикнул, вроде своего знаменитого "Есть!"

Последний из московских телефонных звонков. Звонил накануне отъезда Борщаговский. После демаршей Джуны и нервов с прототипами, которых мне определенно навязывают, его звонок успокоил своей серьезной разумностью: "Повесть о двух путях для художника в искусстве. Но всем удобнее отыскивать там прототипов".

Кстати: Глазунов, Шилов, Пономарев, Королев (директор ГТГ) и даже Салахов — вот кого называют. Меня это бы веселило, если бы не было так грустно. В Ленинграде был разговор с Женей Агафоновым: умница Глазунов сказал: "Это не про меня", хотя его клеврет и жополиз А. Бондаренко везде звонит, что прототип именно Глазунов: с Есиным надо бороться.

По ТВ видел выступление Г.В. Романова: толково и заинтересованно говорил о ленинградском горхозяйстве. ТВ показало сонных старых мужиков, командиров производства — они-то во всем и виноваты.

20 февраля, среда. Чуть-чуть, за неделю, кое-что прояснилось. Все было, как и всегда вначале: пустота, отчаяние, соблазн формального решения, ощущение стада — "как у всех!" — и пошлости, а потом забрезжил свет, и кое-что впереди стало обрисовываться. Маршрут ленинской последней эмиграции известен. В Выборг пока еще не ездил, может быть, и не поеду, хотя поеду, потому что я человек, по отношению к долгу, добросовестный. Все будет базироваться на "Удержат ли большевики государственную власть?" В повести промелькнет сюжет четырех его предыдущих посещений Выборга и обычный, бытовой фон. Сейчас он — беглец!

Сегодня, читая примечания к тому В.И., понял, почему так мало написано о Хуттонене, редакторе "Тьюме" (Труд) — он остался с "теми финнами". И опять для меня новость: "С просьбой обязательно выпустить "Синюю тетрадь" В.И. обратился именно к Каменеву". В записке есть дважды повторяемое: "между нами". Вожди — странные люди!

Перед отъездом в Ленинград В.С. меня упрашивала повести о Ленине не писать. Но ведь не из-за денег же я все это пишу. Мне это интересно. Почему?

Много думаю и о своей новой "левой" повести. Кто герой. Фокусник, чародей, бюрократ? Он пожилой человек. Утро. Долгий туалет. С каждым годом машина запускается все труднее. Самое сложное — определить профессию героя. Артист балета? Журналист? Телевизионщик? Аэрофлотчик? Режиссер? "Я хочу стать Моцартом". Столкновение с --">