Аркадий Иосифович Ваксберг - Прокурор республики

некрасовское «Не ветер бушует над бором»?

Конечно же, нет. Зато вы мусолили этих «ликующих, праздно болтающих» два урока кряду и наговорили полную кучу социалистической крамолы. Пойдем дальше… — Он открыл лежавшую на столе массивную кожаную папку, вынул оттуда единственный, мелко исписанный листок. — Что вы сделали с Пушкиным? Великий поэт пробуждал своей лирой чувства добрые, а вы его подаете как автора воинственных сочинений, которые совершенно не характерны для этого певца красоты. И притом еще срываете аплодисменты, словно вы не учитель, а заезжий тенор. Зачем вам понадобилось искажать облик поэта? Я скажу вам зачем. Затем, что стихи для вас лишь повод, чтобы пропагандировать социалистические идеи. Но неужто вы думаете, милостивый государь, что вам будет позволено духовно калечить нашу молодежь? Или вы полагаете, что властям неизвестно, для чего вы избрали поприще педагога?

— Для чего же? — невозмутимо спросил Крыленко.

Инспектор поморщился.

— Вам угодно продолжать спектакль? Ну что ж, я вам отвечу: для того, чтобы увлечь на опасный путь мятежей и бунтов незрелые души. — Он снова заглянул в листок. — На путь нелегальной борьбы с государственной властью. Вы сами, уважаемый, вступили на этот путь лет эдак семь назад. Как говорится, из молодых, да ранний…

— Вы, однако, имеете обширную информацию, — заметил Крыленко.

Инспектор не обиделся.

— Все части единого государственного механизма связаны между собой, господин Крыленко. Это естественно, так что ваша ирония бьет мимо цели. Когда между ними нет согласия, государство начинает хромать. А Российская империя, слава богу, прочно стоит на ногах.

«Куда уж прочнее…» — подумал Крыленко.

Ему вспомнились многолюдные митинги в университетских аудиториях, где две, а то и три тысячи студентов с восторгом слушали его зажигательные революционные речи. Вспомнились цехи петербургского Металлического завода на Выборгской стороне, куда рабочие проводили его, двадцатилетнего посланца большевиков, агитатора-пропагандиста, сначала тайнов чужой шапке, нахлобученной по самую переносицу, с чужим пропуском-жестянкой, которую надо было ловко положить на определенное место, — а потом, в октябре пятого года, уже и открыто. И там: на Металлическом, и Александровском вагонном, и на Невском судостроительном, и на Других заводах — всюду ждали его рабочие, которые не всегда знали толком, что и как надо делать, но зато опреде^ ленно знали, сколь ненавистен им этот прогнивший режим.

«Да, прочна империя, ничего не скажешь», — снова подумал Крыленко и, сам того не желая, улыбнулся.

— Позвольте полюбопытствовать, — сухо промолвил инспектор, — чем именно мне удалось рассмешить вас?

Велико было искушение сказать правду этому самодовольному жандарму, нацепившему на себя мундир просветителя. Но надо было сдержаться. Работа в школе была его важным партийным постом. Что верно, то верно: он старался прививать своим ученикам передовые идеи, он готовил их к предстоящим боям против душителей свободы. А в условиях жестокой реакции бывает ли что важнее для революционера, чем раскрывать людям глаза, пробуждать в них ненависть к рабству?

— Вам показалось, господин инспектор. Мне совсем не смешно.

— Вот и я тоже думаю, — согласился инспектор, — что смешного в вашем положении маловато. Если завтра ведомство народного просвещения укажет вам на дверь, какую работу вы найдете? С вашей-то биографией… — Листок из кожаной папки снова оказался в инспекторских руках. — Аресты, аресты, аресты…

Сколько раз, почтеннейший, вы уже побывали за решеткой?

Крыленко решительно отрезал:

— Не считал…

— Напрасно. По моим подсчетам пять или шесть.

Но, может быть, вы насчитаете больше… В батюшку пошли, Василия Абрамыча. Хотите, как и он, скитаться по ссылкам?

— Каждый выбирает свой путь, господин инспектор, — сказал Крыленко.

— Да, вы правы. — Инспектор встал. — Я доложу кому следует… О решении вы будете уведомлены.

ЧЕРЕЗ ГРАНИЦУ

Вечер выдался душным. Даже в июле здесь редко бывает такая жара. Закрыть окно невозможно: комната превратится в парилку. Открыть — на свет настольной лампы слетятся полчища комаров.

Лежа на диване и глядя в мерцающий крупными звездами оконный квадрат, он шепотом, словно боясь вспугнуть тишину, бормотал любимые стихи. Он знал их множество, они всегда были с ним, оттого никогда --">