Аркадий Лазаревич Гуртовцев (homosapiens) - Открытое сердце. Исповедь бывшего баскетболиста, или философия спортивной жизни и здоровья

проблемы с обувью,
одеждой, кроватями, дверными косяками, стульями, которые не исчезли и по сей день. Мне
непросто найти обувь 49-го размера и одежду для двухметрового атлетически сложенного
человека с длинными руками: рукава рубашек, курток, костюмов постоянно оказываются
почему-то короткими. В институте, качаясь на стульях, я не раз оказывался на полу, стулья
разлетались вдрызг, студенты принимались хохотать, а я под укоризненным взглядом
преподавателя брел за новым стулом. В гостиницах подо мною ломались кровати: когда во
сне, пытаясь вначале напрячь, а затем расслабить мышцы, я непроизвольно вытягивал ноги,
кроватные деревянные стенки в ногах отламывались, а я посреди ночи оказывался на полу.
Здесь точно было уже не до смеха. А дверные косяки? Сколько раз мне приходилось
мысленно "посылать в дальние края" строителей, которые не могли эти косяки сделать ну
хоть чуточку повыше, чем положено по проекту, - ведь от их добросовестности порой было
очень больно моей голове. В конце концов, я пришел к выводу, что советское общество не
любит высоких людей и полностью ориентируется на средний стандарт во всем. Если же ты
отличаешься от этого стандарта в ту или иную сторону, то это уже твоя личная проблема.
Похоже, что нынешнее, постсоветское общество начинает обращать внимание на нужды
различных людей. По крайней мере, в некоторых гостиницах появились кровати без спинок,
а стулья стали делать из металла. Это обнадеживает.
С малых лет во мне проявились и как-то ужились друг с другом два, на первый
взгляд, казалось, противоречивые качества: тяга к движению, активной физической жизни и
всепоглощающая страсть к чтению. Первое выражалось в том, что я днями гонял с местными
ребятами мяч во дворе школы, благо двор представлял собой замкнутое пространство,
ограниченное с одной стороны школой и забором, а с другой - длинной полосой дощатых
бараков, в которых и жили мои приятели (теперь от той "экзотики" не осталось и следа),
играл с ними в "тюху", казаков-разбойников и делал жестокие, с побиванием камнями,
набеги на детей смотрителей тюрьмы, живших в отдельном семейном доме рядом со своей
"работой-кормилицей". Замок-тюрьма (“Володарка”) и сейчас возвышается на ул.
Володарского на бывшей "мебельной" горке (когда-то на ней, рядом с замком стоял
мебельный магазин, потом он превратился в пункт приема стеклотары, затем вообще был
снесен и на его месте возведено многоэтажное здание информационно-аналитического
центра МВД, но название этого места - мебельная горка - сохранилось для старожилов на
десятилетия). Другим любимым занятием пацанов в те годы была оглушительная пальба из
самопалов, сделанных из подручных металлических трубок и спичек, а также изучение
реакции водителей и пассажиров трамваев, ходивших в те годы по ул. Мясникова, на наши
"диверсии" - взрывы капсюлей от охотничьих патронов, которые мы, как партизаны, заранее,
до появления транспорта, выкладывали рядком на рельсах. Паника среди пассажиров
доставляла нам удовольствие. Сейчас, конечно, такие игры были бы квалифицированны как

5

терроризм, но тогда, в послевоенные годы они были привычным развлечением не
избалованных обществом детей.
Второе качество - тяга к чтению - проявлялось в том, что, вне уроков и дворовых игр,
все остальное время я посвящал чтению. Мои родители имели скромную библиотечку
исторических романов, а наш сосед дядя Антусь - сын тети Ани, присматривавшей в детстве
за мной, учитель-географ, обладал шикарной по тем временам библиотекой географической
и приключенческой литературы, которую я периодически у него и испрашивал. Василий Ян,
Александр Беляев, Жюль Верн, Майн Рид - их романы я читал запоем, используя для этого и
ночное время. Поскольку родители требовали от меня строгого исполнения режима сна, то
мне приходилось ловчить, делая вид, что я сплю, а на самом деле читая книги с фонариком
под одеялом. Такой метод, как я понял гораздо позднее, порядком подпортил мое зрение:
школу я как-то проскочил без очков, но на первом же курсе института был вынужден их
надеть. Не мог я оторваться и от книг про животных: 5-томное издание "Жизнь животных"
немецкого натуралиста Альфреда Брема заворожило меня. Позднее, в школьном кружке
юннатов мне приходилось ухаживать за животными и даже делать некоторые --">