Алексей Яковлевич Очкин - Четырнадцатилетний истребитель

Паровоз дал сигнал к отправлению, и погоню пришлось прекратить.

Как только эшелон остановился, Дымов с бойцами бросился на розыски и скоро доложил капитану, что «заяц» исчез.

— Не может такой сдаться без сопротивления! Ищите! — приказал Богданович.

Но «заяц» исчез. Капитан не мог поверить этому и пришел во взвод лейтенанта Дымова:

— Ну, признавайтесь, сховали?

Капитана тревожило, что мальчишка мог сорваться с крыши на ходу поезда. Бойцы и лейтенант были расстроены не меньше. Они даже имя у мальчишки не выпытали.

Стемнело. Воинский эшелон сейчас летел без остановки.

Все чаще попадались по пути отметины войны — черные остовы разбитых станций, скелеты сгоревших вагонов, степь, исклеванная, словно оспой, воронками бомб. И мысли у семнадцатилетнего лейтенанта были те же, что у его бойцов, которым было по двадцать или около… Скоро они будут жечь не фанерные, а настоящие фашистские танки. Прощай, учеба, марши, тревоги! Колеса отбивают: «На фронт, на фронт…» На сердце и радостно и как-то тревожно.

2

— На разгрузку пушек и машин даю полчаса, — бросил капитан.

Дымов спрыгнул с вагона. Бойцы открыли борта платформ и прилаживали помост. Шоферы раскручивали железные тросы, крепившие машины. Торопились. Уже доносился рокот немецких самолетов, летевших на большой высоте.

Богданович подошел ко взводу на исходе тридцатой минуты, когда бойцы и лейтенант скатывали с платформы последнюю пушку.

— Рассредоточивайте технику!

В открытой степи от бомбежки погибель. Машины, нагруженные снарядами, с пушками на прицепах быстро разъезжались по овражкам. Капитан собрал командиров, чтобы поставить им задачу. И тут машинист паровоза поднял темную фигурку с черным, как у негритенка, лицом, на котором сверкали одни белки глаз.

— Ты?! — обрадовавшись, ахнул капитан. «Заяц», наделавший столько переполоха, был жив и невредим. — Небось на тендере ехал? В уголь зарылся?

— Ага, — звонко чихнул мальчишка.

— Как тебя зовут? — впервые улыбнулся капитан.

— Иван я, Федоров — фамилия. Апчхи!..

— Находчивый ты, Федоров.

— А как же… Возьмете теперь? — спросил Ваня; он не спускал глаз с Богдановича, и столько надежды и веры отражалось в них, что сердце железного капитана дрогнуло. Он разжал зубы и, сердясь на себя за минутную слабость, выдавил:

— Накормить и отправить назад!

— Эй, Удовико, принимай пополнение! — крикнул Дымов и, толкнув мальчишку к оврагу, побежал на сбор командиров.

На дне оврага стояла полуторка, доверху наполненная ящиками с консервными банками и мешками; на прицепе дымилась кухня. Сухонький, уже немолодой шофер Овчинников подкладывал в топку ломкие прутья краснотала, да так и застыл от удивления…

Из кабины вывалился круглый, невысокого роста, с заспанным лицом сам повар Удовико.

— Чего еще? — протирая глаза, спросил он.

— Гляди, какого африканца нам прислали…

Удовико посмотрел на фигурку с черным лицом. Ваня тоже рассматривал их сверху оврага и рассуждал: «От капитана удрал, а от этих старикашек подавно сбегу…» Запах булькающей в котле каши с бараниной щекотал в носу, у Вани от голода даже бурчало в животе.

— Ну что уставились? Меня капитан прислал.

— Чего ж тебе дать? — растерялся Удовико. — Каша не готова.

— Все равно, — ответил Ваня, усаживаясь в сторонке на откосе оврага, — лишь бы живот набить.

— Сейчас набьем, товарищ африканец! — с улыбкой сказал Овчинников и набросился на Удовико: — Корми человека. Видишь, с голоду доходит.

Удовико нашел открытую банку консервов, перерезал пополам хлеб.

Среди истребителей танков уже разнеслось, что на кухне тот самый «заяц», за которым «охотились» в пути.

Первыми появились сержант Кухта и Черношейкин, потом еще набежали.

— Ну, парень… Не в лоб, так обходным маневром взял, — похвалил Черношейкин Ваню, который вычищал банку коркой хлеба.

Ваня кивнул головой, потом вскочил, подбросил банку и ловко отфутболил. Сержант Кухта хотел прикрикнуть за порчу ботинок, но Черношейкин остановил его и обратился к Федорову:

— Слушай, боец! Надо малость подумать о своем виде…

Ваня поморщился:

— Да чего там… Капитан все равно отправит назад.

— Не отправит, если сразу не прогнал.

— Взаправду говоришь?

Черношейкин обернулся к сержанту Кухте, и тот уверенно подтвердил, что на войне «всякое бывает».

Из груды принесенных --">