Николай Владимирович Палибин - Записки советского адвоката. 20-е – 30-е годы

обвиняемого. В старое время он был конокрадом. Где-то около города Ейска он был при погоне ранен казаками из дробового ружья в лицо, но сумел ускакать. Так он потерял глаз и получил шрамы. Выяснению этих обстоятельств советский судья всячески препятствовал не по-старому, а по-новому, советскому, принципу: «пойман, но не вор». Все же судья должен был признать, что обвиняемый пострадал от казаков, но «ложно». Суд применил указанную выше 8-ю статью и признал этого убийцу невинной женщины, истязателя детей и конокрада социально неопасным, а потому никакому наказанию не подверг. Так преломлялись советские законы в жизни и в практике суда. Вот почему советскую теорию и философию права нужно изучать не по печатным кодексам, а именно по судебной практике.

Какова же была судьба моего судебного иска? Казалось бы, что раз обвиняемый был признан виновным, иск должен был быть удовлетворен. Но нет. Мне было предложено обратиться в тот же суд с тем же иском, но в общегражданском порядке, «для уточнения размеров иска», как было указано в приговоре суда. Так обычно делалось в больших делах, где требовались сложные расчеты, подчас экспертиза. Я был, конечно, возмущен этим приговором, но мне, как гражданскому истцу, был отрезан путь к обжалованию, так как в иске мне не было отказано. Вопросы же о виде, размерах и формах наказания — прерогатива государственной власти в лице прокурора; и гражданского истца эти вопросы не касаются. Прокурор в деле не участвовал. Когда по мнению прокурора нарушается «революционная законность», которую он считает нужным поддерживать, прокурор, утверждая обвинительное заключение, пишет: «Дело слушать в моем присутствии». Здесь же «революционная законность» нарушена, видимо, не была, и прокурор отсутствовал. Взволнованный этим бессудием до глубины души, я все же подал кассационную жалобу в Кубанский окружной суд (апелляционного обжалования в советском суде нет). Я ссылался на бюрократизм и волокиту в течение двух лет по столь очевидному делу об алиментах и коснулся существа приговора. Кассационная коллегия определила: «Приговор утвердить и кассационную жалобу оставить без последствий, так как в деле не усматривается нарушения процессуальных норм. Что же касается применения статьи 8-й УК РСФСР, то внутреннее убеждение судей кассационной проверке не подлежит».

Итак, все было правильно, все по закону. Да, по закону, действительно, приговор был вынесен верно. А по существу это было издевательство. И народный суд, и кассационная инстанция знали о заинтересованности в этом деле ГПУ, и поэтому проигрыш его истцами был обеспечен. А мои доверители, опасаясь оставшегося на свободе убийцы, отказались от дальнейшего ведения дела.

Это было в расцвет эпохи НЭПа, когда уже появились печатные кодексы и, казалось, должна была установиться законность. Но с развитием и углублением социализма все кодексы советских законов вместе с различными принципиальными установками, придающими им внешне серьезный юридический смысл, очень быстро отмирали, и на их место приходил, например, утвержденный Сталиным Колхозный устав и уголовный прейскурант с дополнениями, новеллами и разъяснениями: «что-почем». Хозяйственная и экономическая жизнь страны, находящаяся всецело в руках производственных и торгующих государственных и лжекооперативных организаций, постепенно стала регулироваться циркулярами, инструкциями и ведомственными распоряжениями; и ссылаться где-нибудь в арбитраже, разбирающем спор между двумя организациями, на Гражданский кодекс считалось неприличным. Население, конечно, видело все это бесправие, но жаловаться было некому. «Эх, было бы мне идти с Антоном Ивановичем, да уж теперь поздно», — эта фраза вырвалась у секретаря Курджипского станичного Совета, бывшего красного партизана эпохи гражданской войны, когда народный судья дал ему три года тюрьмы за незначительную ссору с председателем Совета, членом партии. Антоном Ивановичем был, разумеется, генерал Деникин.

Это было время, когда уже начались гонения на красных партизан за то, что они имели слишком много прав и слишком много говорили. В ходу была их летучая фраза: «За что боролись, на то и напоролись». Их «народный герой», казак станицы Полтавской — Ковтюх, описанный Серафимовичем в книге «Железный поток», был расстрелян, хотя и был командиром дивизии. Сословие красных партизан было упразднено, а красные книжки — отобраны. Это произошло --">